— У нас пять двухсотых и трое трехсотых.
Способность говорить вернулась к Осипову только минут через пять. И только после того, как слуга объяснил ему, что именно так, слово в слово, передал через посыльных почтенный Нортбарт.
— Да уж, — буркнул в бороду Николай и решил, что настало время воспользоваться мудрым советом Павла Анисимовича. А именно заняться делами государственной важности. Но немедленно приступить к этому весьма достойному занятию, увы, не получилось, причем по весьма прозаической причине. Дело в том, что гардеробную короля во время мятежа полностью разгромили. При этом тщательно уничтожили все хранившиеся там наряды. А так как величие Шлюксбарта настолько всеобъемлющее, то никакая другая одежда, кроме его собственной ему не подходит. И сейчас швейная артель томится в ожидании того сладостного момента, когда ей представится возможность прикоснуться к невероятно величественному телу короля и заняться обмером неизмеримо прекрасного туловища Его Величества.
Осипов после столь сомнительного и наполненного двусмысленностями комплимента, густо покраснел и долго с подозрением вглядывался в бесхитростное лицо слуги. Потом обреченно махнул рукой и милостиво разрешил артельщикам войти.
Королевские портные поразили Николая своей одинаковостью. Все высокого роста, и как на подбор очень худые. Эти недостатки они с успехом компенсировали за счет густых и очень длинных бород. У главы артели борода так и вовсе оказалась подстрижена с боков и завита.
Осипов изумленно подумал, что времена, страны и даже измерения меняются, а модельеры показывают удивительный пример верности креативному мышлению. Только вот имя королевского кутюрье совсем не соответствовало его профессии. Николай еще долго посмеивался в бороду, когда ему приходилось называть почтенного главу артели по имени. Тут поневоле заулыбаешься. Ведь главного портного звали Билбарт. Что в переводе с древнего языка гномов означало — лысая борода.
Для начала почтенный модельер обмотал короля длинными рулонами льняной ткани. И Осипов некоторое время ощущал себя здоровенной гусеницей и даже попытался под шумок откусить кусочек ткани. Впрочем, абсолютно безуспешно. Потом в дело вступили подмастерья, устрашающе щелкали ножницами, весьма непривычной формы и опутывали Николая тонкими бечевочками разделенными узлами на равные части. Через несколько минут инженер понял, что вся эта процедура займет очень много времени и обреченно начал рассматривать плитки пола.
Николай наблюдал за развернувшейся вокруг него оживленной работой и предавался безмерным сожалениям о своих любимых джинсах и майках с красочными рисунками на груди. К ним он так привык в прошлой жизни и даже не представлял, как без всего этого можно обойтись. Теперь же Осипову оставалось лишь тешить себя сладостным воспоминанием о любимой одежде и лелеять слабую надежду, на то, что лет через триста мода в Рудном поменяется и королю больше не придется носить нелепейшие балахоны, словно в насмешку именуемые «парадными одеяниями».