По виду Габора можно было понять, что он очень доволен тем, что оказался среди простых людей, среди друзей.
— Иди смени Имре Шанту, — распорядился я.
Габор на миг застыл по стойке «смирно», а затем повернулся кругом по всем правилам устава. Еще долго я слышал, как он четко печатал шаг по коридору.
Пишта Тот отпросился ночевать домой, сказав, что ночное дежурство он разделит с Габором.
— Не возражаю, — ответил я, — последние дни тебе редко удавалось поспать по-человечески. Только проверь, чтобы рацию доставили в комендатуру. А если что случится, немедленно дайте знать мне.
Я не спеша пошел домой. По дороге меня обогнала советская санитарная машина. На крыле слева стоял Жига Мольнар, показывая шоферу, как лучше проехать к дому Доханеша.
Утром следующего дня, когда я собирался на работу, мама потихоньку, но так, чтобы я все-таки слышал, ворчала: какая же у нас полиция, если на улице Уйшор кто-то поворовал кур, а у Ференца Кадока украли дубовые заготовки, которые он нарубил еще два года назад?
— Вы продолжайте расхаживать по улицам со своим оружием, а воры и жулики в это время будут делать свое черное дело.
— А чьих рук это дело? — спросил я.
— Это уж вам нужно знать, а не мне, не я ведь служу в полиции. Вы вот их поймайте, тогда и узнаете, кто они такие. Мне же теперь только и приходится слышать: «Ну, тетушка Серенчешне, теперь и твой сын стал украшением деревни. Скорее слепая курица зернышко отыщет, чем он воров. При такой полиции с собственного дома крышу могут унести. Не будет у нас, видать, больше порядка…»
— Кто же такое говорит? — рассердился я.
Мама, прежде чем ответить мне, прихватила концом фартука ручку кастрюли, стоявшей на плите, и сняла ее с огня, а уж потом сказала:
— А разве не все равно, кто говорит? Люди говорят… Вот поймайте воров, тогда и разговоров не будет.
— Поймайте! Легко сказать… У нас дел и без того хватает, только успевай крутиться. Родную мать и то понять нелегко: то говорила, чтобы я ни в коем случае не ходил работать в полицию, то требует, чтобы я как можно скорее выловил в селе всех воров…
Шандор слушал маму, потирая нос, а Рожи ехидно хихикала в углу. Она чистила картошку на обед, старательно срезая шелуху тоненькой полоской, так как теперь картошка дороже самых лучших яблок.
Поев на скорую руку супу и схватив кусок хлеба, я выскочил на улицу.
«Пусть только эти воришки попадут мне в руки! — мысленно мечтал я. — Я им покажу… Каковы мерзавцы: им и война не война, знай себе воруют. Ни стыда у них ни совести нет. Если бы хоть один из них попался мне в руки…»