Подолак по собственному почину величал себя старшим полицейским.
Однажды под вечер я вошел в общую комнату, где располагались полицейские. Надо было провести с ними занятие. Ко мне подошел Подолак и начал говорить о том, что если человека, который охраняет порядок пешим порядком, называют просто полицейским, то его, выполняющего свои обязанности на лошади, следует по крайней мере называть старшим полицейским.
— Во всяком случае, — продолжал разговорившийся старик, — вы повыдумывали для себя такие должности, как начальник, помощник, начальник политического отдела, начальник уголовного отдела и так далее, а почему бы вам не придумать должность старшего полицейского? Пора бы и такую придумать…
Мы, словно по команде, громко засмеялись.
Я решил потешить самолюбие старика и согласился с назначением его на эту самим им придуманную должность.
Подолак и глазом не моргнул. Выслушав меня, он вскочил и лихо щелкнул каблуками. При этом его кривые ноги, когда он сдвинул пятки, образовали огромную букву «О».
— Товарищ начальник, — начал он, — старший полицейский Подолак находится в вашем распоряжении!
Однако на этом Подолак не успокоился. Буквально на другой день он пришел ко мне с предложением, чтобы ему поручили возить пшеницу на хутор.
— Так, — продолжал он, — мы одним ударом сразу убьем двух зайцев: во-первых, сэкономим одного человека, так как я в одном лице буду и полицейским и возчиком, а во-вторых, я смогу выездить Треску, а то она застоялась совсем…
Я разрешил старику возить хлеб. И что же вы думаете? Сделав три ездки с хутора на мельницу, он во время четвертой ездки как-то заблудился и привез целую повозку зерна на улицу Уйшор. Только я сел за стол, чтобы поужинать, как слышу, во дворе кто-то сбрасывает мешки верна с подводы. Я думал, меня удар хватит!
Выскочив во двор, я начал ругать старика, который, как ни в чем не бывало, начал рассказывать мне, видимо, только что сочиненную им сказку. Если верить словам Подолака, то он был прямо-таки на волоске от смерти. Когда он вошел в амбар, то гора тяжелых мешков с зерном вдруг ни с того ни с сего обрушилась и они посыпались на пол и на его повозку. Обезумевшая от страха Треска бросилась бежать и не остановилась до самого двора, а как он упал на повозку, так сразу же потерял сознание и пришел в себя вот только сейчас. Такой беззастенчивой лжи мне никогда не приходилось слышать ни до, ни после этого.
— Тогда почему же вы, как только пришли в себя, не повернули обратно? — набросился я на него. — Почему вы стали сгружать мешки здесь?