Повозка Вадоцкого стояла во дворе. Мы уселись на нее. Мишенька сел рядом с возчиком, а мы с майором и Жигой Мольнаром — на доске, положенной поперек повозки.
Ирен тоже отправилась с нами, хотя майор передал Мольнару, чтобы она этого не делала. Но она настаивала на своем.
Майор даже повысил голос на девушку, на что она только громче запротестовала.
— Хорошо, — наконец махнул рукой майор.
Ирен, сунув в карман пистолет, села позади старого Келемена.
Из полицейских мы взяли Йошку Козму, Пишту Тота, Габора Шуйома и Бубика, который ради этого прервал свой обед.
Дорога на хутор была скверная: на каждом шагу ямы и ухабины. Сильно трясло. Скрутить цигарку было почти невозможно: табак моментально высыпался на дно повозки.
Я спросил майора, что он лично думает о случившемся.
— Не знаю, — ответил он, пожимая плечами. — Приедем — увидим.
Весь хутор Рушки состоял из нескольких хозяйственных построек и длинного, крытого тростником дома для работников, в котором жили четыре семьи, хотя кухонь было всего две, то есть одна на две семьи.
В крайней комнате проживала семья Ланди, жену которого, как оказалось, и застрелили.
Завидев нас, сбежались все обитатели хутора, встревоженные, дрожащие от страха. Детишки испуганно жались к матерям, крепко ухватившись за их юбки.
Детей Ланди взяли к себе соседи Палинкаши.
В угловой комнате на столе, уже обмытая и одетая, лежала жена Ланди. На вид ей было не более тридцати пяти лет. Черные волосы венком обрамляли белое лицо, лишь слегка тронутое трупной желтизной. Ничего нельзя было прочесть на этом лице: ни страха, ни борьбы, ни боли. Чувствовалось, что смерть наступила мгновенно. Сам Ланди сидел на краешке кровати. Мельком взглянув на нас, он отвернулся и снова уставился на стол, на котором лежала его жена.
Вслед за нами в комнату набились обитатели хуторка. Майор Головкин подал мне знак, чтобы я начал их опрашивать.
Сначала я задал вопрос Ланди, но тот от горя почти ничего не соображал, да и знал он не так уж много. Он находился в хлеве, когда услышал чей-то разговор. Выйдя оттуда, он увидел, как один из троих солдат, что стояли у свинарника, выстрелил в его жену. Она умерла сразу же: пуля попала в сердце.
Остальные хуторяне рассказали все более подробно. Рано утром из леса вышли три солдата в советской форме. Один из них, краснолицый, с заросшими щетиной щеками, немного говорил по-венгерски. Он-то и сказал, что им нужны продукты. Хуторяне дали им кое-что из продуктов. Жена Палинкаша вынесла полбуханки хлеба и довольно большой кусок сала, старуха Тимнакне — мешок картошки, жена Ланди — кусок копченой грудинки. Однако солдатам этого показалось мало, они начали требовать еще, а затем просто-напросто начали грабить. Старуху Тимнакне они даже отколотили, у бедняжки до сих пор страшно болит поясница.