Я пробормотал, что, конечно, понимаю, что пришел не вовремя, и быстрыми шагами направился к выходу.
Полковник, скомкав записку коменданта, в сердцах бросил ее в угол.
— Ты куда?! — крикнул он мне вслед. — Ты-то чего побежал? Черт бы вас всех побрал! Где ваш раненый?
— Он не здесь… — растерянно пробормотал я. — Сейчас я его приведу.
— Так почему же до сих пор не привели?! — обрушился на меня полковник. — Носитесь здесь с бумажками, вместо того чтобы немедленно привести раненого!
Я бегом помчался в полицию.
— Быстро пошли в советский госпиталь, — сказал я поручику. — Вам дали там место!
Учитель Фекете вызвался сопровождать нас. Пока я ходил в госпиталь, он успел познакомиться со своим коллегой из области Хеваш.
Раненого при нас уложили в кровать, и он здоровой левой рукой помахал нам на прощание.
На обратном пути мы попали под бомбежку и обстрел вражеской авиации. Советские солдаты, шедшие в колоннах по улице, по команде «Воздух!» мигом рассыпались по садам, укрывшись под деревьями.
«Черт возьми! — обожгла меня мысль. — Видать, слишком рано размечтались мы о мире. Вот нас снова окунули в войну. А мы уже начали привыкать к тому, что небо над селом стало мирным…» Мы с Фекете залегли в придорожном кювете.
— Эх, дружище, а я-то думал, что подобное больше никогда не повторится, — печально прошептал учитель.
Я промолчал, да и что я мог сказать ему, чем мог успокоить? К тому же не такой он человек, что его постоянно нужно утешать.
Когда самолеты улетели и мы поднялись с земли, Фекете сказал:
— Знаешь, Фери… Я пока все равно не смогу учительствовать… Дай мне оружие: буду работать у вас…
— Правда?
Он кивнул.
Особенно обрадовался решению учителя пойти на работу в полицию Бубик:
— Вот это да! Теперь вся наша старая гвардия будет вместе.
И тут я решил, что мне следовало бы забежать ненадолго домой.
— Послушай, Геза, — попросил я учителя, — пойдем к нам. Я решил, что в такое трудное время мне лучше вообще пока ночевать в полиции: знаешь, сейчас работы невпроворот и днем и ночью… Лучше, если я буду все время с ребятами… Ты меня, надеюсь, понимаешь? Но ты знаешь, что я не мастер уговаривать, и будет лучше, если ты сам поговоришь об этом с моей мамой.
Фекете согласился. По улице он шел рядом со мной и молчал, но, как только оказался у нас дома, так заговорил маму, что она довольно спокойно согласилась на мое временное переселение в полицию.
— Ну, раз так нужно, — тихо сказала она, — спи в своей конторе, только не жалуйся, что постель жестка будет…
Когда я уходил из дому, она подошла ко мне и заботливо спросила: