Приехал, значит, проделав большой и довольно трудный для этого времени путь от Варьяша до Дебрецена и обратно. Жига еще больше похудел, осунулся. Волосы выбивались у него из-под шапки, глаза его блестели как-то по-особенному радостно.
Он обнял нас.
— Молодцы, ребята, — похвалил он нас. — Мне уже сообщили, что вы хорошо показали себя.
— Кто сообщил?
— Майор Головкин.
— А разве он еще здесь? Еще не уехал?
— Здесь, ему разрешили денек отдохнуть… Подожди, не беги, сейчас вместе пойдем к нему… Пусть он хоть отоспится. Я к нему в полночь пришел, долго разговаривали. Ну, пошли в дом.
Стоило Мольнару войти в помещение, как его буквально засыпали вопросами.
— Подождите, ребята, не все сразу, — попросил Мольнар. — Все вам по порядку расскажу. В настоящее время Коммунистическая партия Венгрии вышла из подполья и работает в легальных условиях. Существует и венгерское правительство. Это, так сказать, самое главное. На днях и в Варьяше будет создана партийная организация. Вам, если желаете, я сегодня же раздам бланки заявлений о вступлении в партию… Об остальном поговорим позже. Сейчас самое важное, как говорит майор Головкин, решается на фронте… Завтра сюда должны подойти новые советские части, тогда положение резко изменится, а сегодня нам дорог каждый человек, каждая винтовка!
Мольнар встал, расправил плечи и продолжал:
— Я думаю, что мы с вами, как представители местного населения, немедленно обратимся к советскому командованию с просьбой разрешить нам в эти нелегкие дни сражаться на стороне Советской Армии. — Сделав небольшую паузу, он продолжал: — У меня лично оружие уже есть: попросил у товарища майора…
К майору Головкину нам не пришлось идти: он сам к нам пришел.
— Федор Васильевич! — радостно воскликнул я.
Мы обнялись. Майор, как всегда, был подтянут, глаза радостно блестели. Шинель подпоясана ремнем с портупеей, на ремне — пистолет.
— Отдохнуть особенно не удалось, — сказал он, — только что позвонили из штаба, чтобы я поторапливался… Ну ничего, надеюсь, что сегодня вечером у нас будут уже добрые вести.
Я подошел к Головкину и высказал ему все, о чем мы говорили до его прихода.
— Товарищ Головкин, к бою, который ведется вблизи села, мы имеем самое непосредственное отношение… Линия фронта, как нам стало известно, проходит всего в семи километрах от села. Фашистская оккупация нам давно осточертела, разрешите вместе с вами выехать на фронт!.. Нам стыдно сидеть сложа руки!
Майор не сразу ответил мне. Несколько секунд он тихонько подергивал пуговицу на шинели, глядя себе под ноги, потом вдруг обнял меня.