Мы застыли неподалеку от мусорки, а Андрей подошел вплотную, слегка нагнулся и, поддев тонкой веткой тряпку, выбросил ее на кучу алой листвы. Затем он подцепил и выкинул еще одну серую тряпицу, отдаленно напоминающую детские трусики. И, наконец, чертыхнувшись, подцепил и вытащил наружу что-то, что не сразу дошло до моего сознания. Дэзи дико взвыла, со всех сторон раздалось аханье и тонкие женские вскрики, я почувствовала, как меня за талию обхватила крепкая мужская рука, и, уже покачнувшись и заваливаясь вниз, поняла, что только что видела отрезанную детскую голову со спутавшимися светлыми волосами и широко раскрытыми ввалившимися глазами.
— Я не гожусь для этой работы, ничего не умею, и нервы ни к черту… — безостановочно несла я какую-то чушь, заливаясь слезами и покорно глотая обжигающую жидкость вот уже из пятой рюмки. Виктор подносил каждую к моему рту и, крепко обняв за плечи, буквально заставлял выпить бьющее в нос спиртом содержимое. Но истерика никак не заканчивалась, и слезы лились, как вода из испорченного крана.
Играла ли музыка в том маленьком баре неподалеку от сквера? Это осталось в памяти сплошным серым пятном, на заднем плане которого раздавались пьяные выкрики. Сидели мы на стульях или на диванчике, были ли вокруг люди — все слилось в сплошном густом тумане. Спиртное никак не действовало, и перед глазами все всплывала детская голова, запавшие серые губы шевелились, обвиняя меня в преступном бездействии.
— Она еще недавно была живая, да? — истерично выкрикивала я, заглушая игравшую где-то вдалеке — или только в моих ушах — музыку. — Меня наняла ее мать, чтобы вовремя найти… Ее еще можно было спасти, если бы искали как следует?
— Полина, не надо так, — он шептал, нагнувшись надо мной, или кричал в полный голос? Я не понимала. — Вы ничего не могли сделать, ее вся полиция города искала.
— Но я должна была найти. А у меня на глазах, практически, свидетельницу переехали!
Виктор осторожно гладил меня по голове, затем поднес к моему рту очередную рюмку. Крепкий алкоголь в конце концов слегка притупил эмоции, но способности связно думать не вернул.
— Виктор Иванович… Витя… но кто мог сотворить такое? И зачем? Зачем подбрасывать голову в сквер, ведь ее в другом месте убили!
— Полечка, вам полегчало? — с тревогой спросил он. — Мне надо к шефу ехать, там все на ушах стоят. Они уже по телеку репортаж посмотрели, где я главным очевидцем выступал. Теперь к ответу требуют. Давайте, я вас до дома подброшу по дороге, не оставлять же тут в таком виде!
— В ка… каком виде? — слегка заплетающимся языком спросила я, вытирая ладонями все еще текущие по лицу слёзы и потихоньку приходя в себя. — Мне тоже надо с вами, я давно хочу с мэром познакомиться. Сможете придумать предлог?