Бегло просмотрев мой документ, он подобрел и разрешил мне сесть в машину, на переднее сидение.
— Ну, мисс Марпл, поехали, — он резко газанул, и мы помчались к окраине города. — Я Георгий Петрович, если подружимся, превращусь в Гошу. Но пока — ни-ни! Ну, развлеките меня беседой, вы обещали интересную инфу!
Я на минуту замешкалась. Тему для разговора я заранее не придумала, все мысли были заняты сложной задачей — попасть в машину к журналисту и беседовать с нужными людьми вместе с ним. Я, понимала, что он сумеет подобраться если не к врачам, то хоть к медсестрам или санитаркам, они с удовольствием дадут интервью газетчику, хоть и анонимно, а со мной и разговаривать не пожелают.
— Что же вы молчите, зажевали инфу? Или ее изначально не было?
— Была, — решилась я, и поведала историю о погибшей Маргарите Львовне.
— Нуууу… да я сам ее выступление слышал! — разочарованно протянул журналист. — Что тут нового?
— Но вы же не знаете, что из рассказанного ей правда, а что выдумка! — горячо возразила я.
— А вы знаете?
— Да! Не видела она в тот день никакого мужика с чемоданом. Я сама все видеоролики просмотрела, с самого утра. Ее вообще на той парковке не было! Но она знала, что девочки менялись нарядами.
— Стойте-стойте… какие еще девочки?
Я на секунду задумалась — имею ли право рассказывать прессе о том, что погибшая Леночка надела накидку другой девочки и взяла в руки ее куклу. Наверное, это тайна следствия, и может навредить делу.
— Я не могу ответить, простите, — взмолилась я. — Просто поверьте, она знала что-то о преступнике. Возможно, знала и самого преступника. Мы с вами могли бы опросить ее подруг — не факт, что они со мной станут разговаривать, но с вами-то точно!
— Льстите старику, — хрипло засмеялся он, слегка приосанившись и всем своим бравым видом давая понять, что старым себя вовсе не считает. — Ладно, поговорим с врачами, и поедем в школу, где погибшая работала.
Я прожила в родном городе 38 лет, но эту больницу не видела ни разу. Несколько старых облезлых двухэтажных корпусов за высоким каменным забором навевали скорее мысль о тюрьме, чем о лечении болезней. Над запертой калиткой демонстративно висела вполне современная видеокамера.
— Это что, для психически больных преступников? — почему-то шепотом спросила я, когда мы остановились перед деревянными воротами, и журналист истошно засигналил.
— Да бросьте, неужто в местной инфекционке ни разу не бывали? — снова засмеялся он. — Тут и детское отделение, и взрослое. А так да, видок устрашающий. Давно ремонтировать пора, да вот никто не берется.