— Что?
— Как часто ты сюда спускаешься?
Мою кожу покалывает, и у меня возникает неприятное подозрение, что я краснею.
— Обычно, по крайней мере, раз в неделю. — Когда она просто продолжает пялиться, мне
приходится бороться с собой, чтобы не переступить с ноги на ногу. — Я нахожу хаос успокаивающим.
— Это не настоящая причина.
И снова она слишком проницательна. Как ни странно, я не возражаю против подробностей.
— Это всего лишь небольшая часть населения нижнего города, но мне нравится видеть, как
люди здесь занимаются своими делами. Так обычно и нормально.
Она разворачивает свою шаурму.
— Потому что они в безопасности.
— Да.
— Потому что ты заставляешь их чувствствовать себя в безопасными. — Она откусывает кусочек,
прежде чем я успеваю ответить, и издает откровенный сексуальный стон.
— Боги, Аид. Это потрясающе.
Мы едим в тишине, и абсолютная нормальность этого момента ударяет меня прямо в грудь. На какое-то время мы с Персефоной могли бы стать двумя нормальными людьми, путешествующими по миру без того, чтобы весь Олимп угрожал рухнуть, если мы сделаем неверный шаг. Это может быть первое свидание, или третье, или одно через десять лет. Я закрываю глаза и отгоняю эту мысль. Мы ненормальные, и это не свидание, и в конце нашего совместного времени Персефона покинет Олимп. Через десять лет я, возможно, буду в этом самом месте, наслаждаясь шаурмой в одиночестве, как и бесчисленное количество раз в прошлом, но она будет где-то далеко, живя той жизнью, для которой всегда предназначалась.
Ее пустая обертка шуршит, когда она комкает ее. Она наклоняется вперед с напряженным выражением лица.
— Покажи мне все.
— Мы никак не сможем увидеть все это сегодня вечером. — Прежде чем она успеет поникнуть, я
продолжаю. — Но ты можешь немного побродить сегодня вечером и возвращаться каждые несколько дней, пока не увидишь все, что захочешь.
Улыбка, которую она мне дарит, такая чистая, что кажется, будто она вскрыла мою грудину и обхватила кулаком мое сердце.
— Обещаешь?
Как будто я мог отказать ей в этом простом удовольствии. Как будто я мог отказать ей в каком-либо удовольствии.
— Обещаю.
Мы проводим час, бродя по стойлам, прежде чем я веду Персефону обратно ко выходу. За это время ей удалось очаровать каждого встречного, и в итоге мы получили охапку пакетов, наполненных конфетами, платье, которое привлекло ее внимание, и три стеклянные фигурки для ее сестер. Я почти чувствую себя виноватым за то, что сократил ее время, но мудрость этого становится очевидной, когда мы возвращаемся домой. К тому времени, как мы добираемся до нашего квартала, Персефона опирается на меня.