— Покажи мне.
Я трясущимися руками опускаю руку и приподнимаю платье, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы он мог заглянуть под него.
Аид поднимает брови.
— Посмотри на себя, ты носишь трусики, как хорошая девочка.
— Да, ну, иногда мне нравится дразнить.
Я поднимаю юбку до талии и оттягиваю трусики в сторону. Не имеет значения, что Аид видел и целовал каждый дюйм моего тела. Это кажется порочным — делать такое, и ходить на грани этого чувства — зависимость, от которой я не уверена, что когда-нибудь избавлюсь. Я не могу думать об этом сейчас, не могу думать об этом после.
После того, как закончится зима. После того, как я обрету свободу. После того, как я навсегда уйду из жизни Аида.
Он притягивает меня еще на несколько дюймов ближе и наклоняется, чтобы устроиться между моих раздвинутых бедер. Один взгляд, и я снимаю трусики и приподнимаюсь на локтях. Аид прижимается открытым ртом к шелку поцелуем. Я хнычу.
— Боги, это так приятно.
Похоже, он не заинтересован в том, чтобы убрать мои трусики с дороги, медленно прорабатывая меня через ткань, делая меня мокрой и скользкой. Только когда я тяжело дышу и борюсь с собой, чтобы не приподнять бедра, он поднимает взгляд.
— Завтра у нас будет вечеринка
— …вечеринка.
— Мм-хм. — Он, наконец, наконец-то прижимается носом к трусикам, отодвигая их в сторону и
медленно, тщательно целует мою киску.
— Скажи мне, чего ты хочешь. Опиши подробно.
Мне приходится сдержать стон.
— Что?
— Сейчас.
Я смотрю на него сверху вниз. Он хочет, чтобы я описала, чего я хочу прямо сейчас, пока
он трахает меня языком? По-видимому, так. Я прикусываю нижнюю губу и пытаюсь сосредоточиться сквозь волны удовольствия, которые он посылает по моему телу. У меня было много времени, чтобы узнать свои вкусы и вкусы Аида, но это похоже на совершенно другой уровень.
— Я, э-э, я хочу…
Я не хочу ему говорить.
Я зарываюсь пальцами в его волосы и приподнимаю бедра, чтобы дать ему лучший доступ. Несмотря на мою хватку, Аид легко отрывается от меня. Его брови сходятся, когда он изучает мое лицо.
— Учитывая все, что мы сделали за последние несколько недель, чего ты можешь хотеть, что
заставляет тебя колебаться сейчас?
— Мне нравится быть с тобой. Мне нравится то, что мы делаем вместе.
Он хмурится еще сильнее.
— Персефона, если бы я не был готов дать тебе все, что тебе нужно, я бы не спрашивал.
Я не хочу. Я действительно, действительно не хочу этого. Это слишком неправильно, слишком грязно, даже для нас. Я знаю, что это в высшей степени лицемерно — вызывать Аида за то, что он сдерживается со мной, а затем поворачиваться и делать то же самое с ним, но это кажется другим. Это совсем другое.