может быть, мы могли бы просто прогулять и остаться в постели.
— Если мы это сделаем, то сегодня больше не сможем посетить оранжерею.
Она так резко поднимает голову, что чуть не врезается мне в подбородок. — Оранжерея?
Если бы у меня были какие-то сомнения относительно моих планов на этот день, счастье, написанное на ее лице, развеяло бы их.
— Да.
Она встает и слезает с меня, прежде чем я успеваю подготовиться к этому.
— Ну, тогда чего же ты ждешь? Время двигаться дальше.
Я смотрю на ее задницу, когда она пересекает комнату и исчезает за дверью в ванную. Через несколько секунд включается вода, и оттуда доносится ее голос.
— Идешь? Я думаю, мы сэкономим время, если будем принимать душ вместе. — Злая
мелодичность ее тона выдает ложь в словах.
Я ловлю себя на том, что ухмыляюсь, когда вылезаю из кровати и направляюсь в ванную.
— Экономить время и воду. Звучит как план.
Глава 22Персефона
Мы с Аидом проводим блаженный час в оранжерее, а затем делаем несколько остановок, возвращаясь к дому, чтобы он мог видеть и быть замеченным. Он прямо не говорит, что именно поэтому мы бродим по проходам хозяйственного магазина после того, как сделали то же самое в маленьком магазинчике на рынке, но я вижу, как люди смотрят на него. Судя по тому, как тщательно он отмечает пустые полки, я не сомневаюсь, что он составляет мысленный список пробелов в цепочке поставок и ищет способы заткнуть эти дыры, чтобы его люди не страдали.
Он резок и прямолинеен до грубости, но не может быть яснее, что его люди поклоняются земле, по которой он ходит. Я сбиваюсь со счета, сколько раз владельцы магазинов благодарили его за то, что он заботился о них, пока дела шли туго.
Более того, люди работают вместе, чтобы обеспечить заботу обо всех. Это менталитет, который я смутно помню со времен, предшествовавших переезду на Олимп, но годы, проведенные в верхнем городе, заставили его почувствовать себя новым и непривычным. Дело не в том, что все в верхнем городе эгоистичны или злы. Едва лишь. Более того, они берут пример с остальных Тринадцати и очень, очень хорошо понимают, что они никогда не бывают по-настоящему в безопасности.
Еще одно отличие в легионе, отделяющее Аида от Зевса.
Мы выходим из скобяной лавки и идем по улице. Мне кажется самой естественной вещью в мире вложить свою руку в руку Аида, как я всегда делаю, когда мы совершаем эти прогулки. Он переплетает свои пальцы с моими, и это кажется таким правильным, что я не могу дышать в течение нескольких шагов. Я открываю рот, чтобы сказать… Я даже не уверена.
Я вижу вывеску еще до того, как у меня появляется такая возможность. Я резко останавливаюсь.