— Это женщина Зевса, которая у тебя там.
Персефона застывает в моих объятиях, но я не обращаю на это внимания. Я черпаю свою ярость, вливая ее в свой голос ледяным тоном.
— Тогда он не должен был позволять своему маленькому питомцу бродить так далеко от
безопасности.
— Ты совершаешь ошибку. Большую ошибку.
Неправильно. Это не ошибка. Это возможность, которую я ждал тридцать гребаных лет, чтобы найти. Шанс нанести удар прямо в сердце Зевса в его сияющей империи. Взять кого-то важного для него так же, как он взял двух самых важных людей для меня, когда я был ребенком.
— Теперь она на моей территории. Вы можете попытаться забрать ее обратно, но последствия
нарушения договора будут на вашей совести.
Они достаточно умны, чтобы понять, что это значит. Неважно, как сильно Зевс хочет, чтобы эта женщина вернулась к нему, даже он не может нарушить этот договор, не обрушив на свою голову остальных Тринадцать. Они обмениваются взглядами.
— Он убьет тебя.
— Он может попробовать. — Я пристально смотрю на них. — Теперь она моя. Обязательно
скажите Зевсу, как сильно я намерен насладиться его неожиданным подарком. Затем я двигаюсь, перекидываю Персефону через плечо и шагаю вниз по улице, вглубь своей территории. То, что держало ее парализованной до этого момента, разрушается, и она борется, колотя меня по спине кулаками.
— Отпусти меня.
— Нет.
— Отпусти меня.
Я игнорирую ее и быстро заворачиваю за угол. Как только мы скрылись из виду с моста, я поставил ее на ноги. Женщина пытается замахнуться на меня, что при других обстоятельствах могло бы меня позабавить. В ней больше борьбы, чем я ожидал от одной из светских дочерей Деметры. Я планировал позволить ей идти самостоятельно, но задерживаться ночью после этой стычки — ошибка. Она не одета для этого, и всегда есть шанс, что у Зевса есть шпионы на моей территории, которые сообщат ему об этом взаимодействии.
В конце концов, у меня есть шпионы на его территории.
Я снимаю пальто и запихиваю ее в него, застегивая молнию, прежде чем у нее появится шанс сопротивляться мне, прижимая ее руки к бокам. Она ругается, но я уже снова двигаюсь, перекидывая ее через плечо.
— Помолчи.
— Черт возьми, я так сделаю.
Мое терпение, и без того тонкое, как шепот, почти лопается.
— Ты наполовину замёрзла и хромаешь. Заткнись и не двигайся, пока мы не войдем внутрь.
Она не перестает бормотать себе под нос, но перестает сопротивляться. Этого достаточно. Сейчас первоочередной задачей является убраться подальше от реки. Я сомневаюсь, что люди Зевса будут настолько глупы, чтобы попытаться закончить переправу, но сегодняшняя ночь уже принесла неожиданное. Я знаю лучше, чем принимать что-либо как должное.