— Итак, ты сидишь там и председательствуешь в этом логове беззакония и потакаешь своим
желаниям таким образом, что у всех, кто смотрит, дрожь страха и история, которую можно прошептать.
— Да. — Что-то странное в его голосе заставляет меня обернуться и посмотреть на него. Аид
смотрит на меня так, словно я головоломка, которую он до смерти хочет собрать. Он наклоняется вперед. — Они действительно не знают, какой ценностью ты являешься в верхнем городе, не так ли?
Я рисую свою обычную солнцеподобную улыбку на лице.
— Я уверена, что понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Ты зря тратишь время на этих дураков.
— Если ты так говоришь.
— Говорю. — Аид медленно поднимается.
Все, что ему нужно, — это накидка, которая будет обтекать его, чтобы завершить создаваемую им угрожающе-сексуальную картину.
— Хочешь, я покажу тебе, как пройдет наша первая ночь здесь?
Внезапно все это становится слишком реальным. Дрожь пробегает по мне, это отчасти нервы, отчасти предвкушение.
— Да, сэр.
Он смотрит на мои ноги.
— Они беспокоят тебя?
По правде говоря, они уже болят просто от того, что стоят здесь несколько минут.
— Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.
— Ничего такого, с чем ты не могла бы справиться, — медленно повторяет он и качает головой.
— Ты воткнешь свое тело прямо в землю, если у тебя будет хоть пол шанса. Я задавался
вопросом, была ли та первая ночь исключением, но это не так, не так ли? Таково правило.
Я вздрагиваю, чувство вины пронзает меня, даже когда я говорю себе, что у меня нет причин чувствовать себя виноватой. Это мое тело. Я могу делать с ним то, что мне нужно, чтобы выжить. Если иногда моя плоть несет за это ответственность? Это цена жизни. Чтобы отвлечься от неприятного чувства, разворачивающегося во мне, я делаю еще один шаг назад.
— Я сказала, что все в порядке, и я это серьезно.
— Я поверю тебе на слово. На этот раз.
Он продолжает, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Но я проверю твои повязки в конце ночи, и если ты еще больше повредишь себя из упрямства, будут последствия.
— Ты невероятно высокомерен. Это мое тело.
— Неправильно. На время этой сцены это мое тело. — Он указывает на низкую сцену,
установленную в центре комнаты.
— Наверх.
Я все еще обдумываю это заявление, когда вкладываю свою руку в его и позволяю ему помочь мне подняться всего на двенадцать дюймов на возвышение. Она невысокая, но создается впечатление, что вы смотрите вниз на остальную часть комнаты. Быть выставленным напоказ.
Не имеет значения, что здесь больше никого нет, кроме нас. При мысли о том, что все стулья и диваны заполнены, мое сердцебиение ускоряется.