– Но вы проучились уже два года, перешли экватор. Если сейчас бросить, это будут впустую потраченные годы… Безусловно, сейчас самое разумное будет доучиться, а дальше… дальше вам проще будет принимать… другие решения.
Фиона потупилась. И пробормотала:
– Только, по-моему, не стоит оно того.
– Вы же говорили, вам нравится…
– Да, но…
– А еще говорили, что мама вами гордится. И отец тоже, наверняка. Может быть, он и не вникает в суть вашей работы, но не сомневаюсь, в душе он будет гордиться вашими успехами. И братья с сестрами тоже – хоть, возможно, и виду не подадут. А ваш молодой человек… если он вас любит по-настоящему, то не захочет вас лишать чего-то настолько важного – того, что может изменить вашу жизнь.
Фиона молчала, уткнувшись взглядом в пол.
Я продолжала:
– Понимаю ваши чувства, ведь и я родом из той же среды, что и вы, но уверяю вас, оно того стоило. Радость, гордость…
Что-то упало ей на колени. Фиона плакала. Лицо ее было уже мокрое от слез. Я отвернулась, окинула взглядом творческий беспорядок лаборатории. Вранье, с первого до последнего слова, сказала я себе. Не понять тебе ее чувств. И родом ты не из той же среды. Леса да поля, больше ничего общего. Да и что ты пытаешься сделать – склоняешь ее поступить так же, как ты в свое время? Она к тебе не за советом пришла, а попрощаться. Из вежливости, только и всего.
Фиона выудила из кармана куртки бумажный платочек и принялась утирать слезы.
Я сказала:
– Прошу прощения. Вы просто… выкиньте из головы все, что я сейчас говорила.
Фиона ответила глухо, сквозь салфетку:
– Ничего. Вы ведь, скорее всего, правы.
– А может, и нет.
Одной салфеткой тут не обошлось. Я встала, порылась в карманах плаща, отыскала еще одну.
– Спасибо. – Она высморкалась. – Я все думаю и думаю об этом, аж голова раскалывается, так что думать вообще невозможно.
Я кивнула. Хотя бы здесь я ее понимаю. Чуть погодя я сказала:
– У меня к вам просьба.
Фиона замялась.
– Не могли бы вы обратиться к нашим психологам? Вряд ли они станут вас переубеждать, просто помогут все обдумать, принять зрелое решение.
Фиона согласилась и через пару минут ушла, более-менее успокоенная.
Оставшись одна, я снова придвинула стул к окну и продолжала смотреть на дождь. Братья и сестры Фионы всегда ее считали «чудачкой», а Мэтт и Люк гордились моими успехами. Нет, вовсе мы не из одной среды. Никто меня никогда не отговаривал учиться дальше. От меня этого ждали, меня всегда поддерживали.
И я ни разу не пожалела, ни на минуту. И сейчас не жалею. Теперь я убедилась, что и мой «кризис», и все прочие трудности – это не из-за работы. Работа тут лишь предлог. Может быть, преподаватель из меня не ахти, но прав Дэниэл, я ничуть не хуже большинства. А научная работа у меня идет отлично. Мы служим науке, я и мои малыши-беспозвоночные.