— Здравствуйте. — Я кисло улыбнулась и потянула за рукав вдруг затормозившего Феликса Семеновича и коротко всех представила: — Директор театра, Феликс Семенович. Майор полиции Евгений Васильевич Сухарев. Павел, Константин, оперативные сотрудники.
— Очень приятно. — Директор пожал мужчинам руки и округлившимися глазами посмотрел на меня, на Сухарева и снова на меня: — А вы что, знакомы?
— Не первый год, — подтвердил Евгений Васильевич, а я слегка покраснела. Феликс Семенович считает меня журналисткой из «Вечернего бульвара» — как же ему не удивляться. Впрочем, журналисты ведь с самыми разными людьми общаются, почему бы среди моих знакомых и не оказаться полицейским? Имею полное право.
— Что у вас там за люди у выхода толкутся? — хмуро продолжил Сухарев. — Разве их не предупредили, что все должны оставаться на рабочих местах?
— Конечно, предупредили! — всполошился Феликс Семенович. — Я же всем объяснил! Я же на вахте распоряжения отдал!
— Вот вахтерша и не выпускала никого. Дверь заперла и ключ не давала. — По лицу Евгения Васильевича скользнула слабая тень улыбки, действия вахтерши он явно одобрял.
— Ну что за люди! Я же и списки распорядился составить, и отметил тех, кого в первую очередь отпустить надо, а они все равно!.. — расстроился директор. И неожиданно добавил: — Елене Сергеевне премию выпишем, за добросовестность!
— Это правильно. Добросовестных вахтеров надо поощрять. А где списки?
Директор протянул ему листок.
— Угу. Где у вас тут можно присесть?
Феликс Семенович растерянно огляделся и пожал плечами:
— Да, собственно, везде.
Сухарев тоже посмотрел на ряды обитых красным бархатом кресел:
— Действительно. А врач со скорой заключение уже написал?
— Н-не знаю. Вон она, около Андрея Борисовича, можно у нее спросить.
— Спросим. — Евгений Васильевич двинулся вперед, махнув нам, чтобы шли следом. — Андрей Борисович — это кто?
— Андрей Борисович — это Рестаев, — объяснил Феликс Семенович.
А я добавила:
— Главный режиссер театра и супруг погибшей Галины Костровой.
Сухарев достал ручку и, не останавливаясь, сделал пометку в списке. Потом посмотрел на Феликса Семеновича:
— Вы можете рассказать, как все произошло? Что вы видели?
— Э-э-э… я, собственно, — смутился тот, — я, собственно, ничего не видел. Я был у себя в кабинете и подошел позже, когда Галочка уже… когда она уже умерла. Вот Рита, она все время была здесь, с начала репетиции.
— Понятно. А остальные, которые здесь, — Евгений Васильевич неопределенно помахал рукой, — они присутствовали или тоже потом подошли?
— В основном присутствовали, — ответила я.