На куче пепла и обгорелой кости стоял призрак в белом платье. Он поднял руку, призывая к себе. Поверх глухого ритма волн, плещущихся в лицо, раздался женский голос — мольба, сплетённая из побеждённого света звёзд.
— Сойди на берег, любовь моя.
Шилхара хотел ответить, поплыть обратно, но прилив неуклонно тащил его прочь от берега и последнего бледного остатка надежды. Вода сомкнулась над головой, увлекая вниз, в зияющую пасть ожидающей твари.
Охваченный вихрем безумия, он сомкнул очи, но тут же распахнул. На этот раз Повелитель воронов снова стоял на балконе, глядя на странный, искажённый пейзаж. Он видел слои движения и цвета, изменение пространства и времени, словно сквозь завесу грязной воды. Его зрение, изменённое богом, показывало теплоту лета, лишённого жизни. Золотое стало выцветшей желтизной, зелёное — тусклым пеплом. Сумеречное небо не более чем серой тенью, усеянной болезненным блеском умирающих звёзд.
Сладко-ядовитое приветствие эхом отдалось в голове:
— Добро пожаловать, аватар. Я так долго ждал тебя.
Шилхара ответил голосом чистым и свободным от шрамов, нечеловеческим в своей чёткости:
— Я пришёл по доброй воле. Священники Конклава хотят уничтожить нас на Феррин Тор.
Бог рассмеялся.
— Тогда мы сыграем в их партию. Они обманули меня тысячу лет назад. Но не в этот раз.
Шилхара смотрел, как вороны устраиваются на ночь в роще. Скверна замер, и он ощутил божью длань.
— Я вознагражу тебя, аватар. Мир у твоих ног, царства под твоими перстами, вечная жизнь за пределами воображения. — Ужасный холод обжёг вены. — Но сначала — наказание за неповиновение.
Руки Шилхары поднялись, словно натянутые струны. Магия, более могущественная, чем вся сила, которой он когда-либо обладал, заревела в теле. Из ладоней вырвался белый огонь, каскадами рассыпаясь по земле и проникая в деревья. Апельсиновая роща — доказательство его триумфа над целой жизнью лишений и невзгод, то дорогое, что он окружил величайшей заботой, взорвалась столбом пламени из обуглившихся деревьев и кричащих птиц. За защитной дверью измученная душа Шилхары закричала от муки.
— Я не собираюсь оплакивать мужчину, который ещё не умер.
Мартиса потёрла опухшие глаза. Несмотря на подобное заявление, всю ночь она попеременно то плакала, то расхаживала по комнате. Мартиса отчаянно нуждалась в озарении, решении, или даже в чуде, лишь бы вызволить Шилхару из ловушки, в которую он сознательно себя загнал. К тому времени, как первые рассветные лучи проникли в крошечное окошко её коморки на чердаке, она уже почти обезумела от отчаяния.