«Только не так, — подумала она. — Только не так».
Всё, чем она рисковала, придя сюда — шанс на свободу, жизнь без ошейника раба, даже, возможная смерть, но быстрая, — рассеялось как дым в лапах бессмертного паразита.
Туман сгущался, питаясь силой её духа и нарастающим отчаянием. Мартиса вспомнила Камбрию, его самодовольное лицо, когда он провёл перед её глазами камнем с душой, последней приманкой, заставлявшей её выполнить его приказ. Лич не получит её целиком. Верховный епископ Конклава обладал частицей её духа. Невидимая и сковывающая цепь, разорванная только её смертью или жертвой Повелителя воронов.
Сквозь непрозрачный, окутавший её саван она увидела распростёртого на выжженной земле Шилхару, истекшего кровью от собственного заклинания. Лич не тронул его, и необъяснимое горе перемешалось с безнадёжностью. Он мёртв, пал при попытке спасти их от алчной пасти чудовища, которое теперь пожирало Мартису. Гнев и желание остаться свободным спасли его.
Лучше смерть, чем рабство.
Эти слова эхом отозвались в её застывших мыслях, действуя как катализатор, чтобы освободиться от удушающей хватки лича. Она не хотела умирать, но этот ужас был намного хуже. Белый огонь сжёг леденящий холод, который втащил её в бездонную утробу лича. Она не умрёт. Только не так.
— ТОЛЬКО НЕ ТАК!
Вырвавшийся из забитого вонючим дымом горла протест принадлежал не ей. Более глубокий, объемлющий, он поднялся из какого-то тайника силы, неся с собой странную разумную силу, которая пробудилась от прикосновения маскирующего заклинания Шилхары. Мартиса снова закричала, на этот раз с триумфом, когда её дар вырвался из каждой поры. Он струился волнами янтарного света, окружая бледный туман. Она почувствовала потрясение лича, его удивление от столкновения с неизвестной мощью. Он перестал осушать её, выскользнув изо рта и носа ледяными клубами дыхания.
Мартиса съёжилась перед безумной силой, хлынувшей из её тела. Её ярость подпитывала неистовство, и она плыла по течению, инстинктивно чувствуя, что то, что она вызвала в последнем крике отчаяния, действовало по собственной воле. Она атаковала пожирателя душ, крепко схватив извилистый туман. Пленённые души порхали, как мотыльки в рассыпающейся темнице, а её дар снова и снова ударял по личу, разрывая его, как волчья стая злобно дерёт овцу. Клетка, наконец, сломалась, раскололась под бесконтрольной местью её магии. Заключённые в ловушку на бесчисленные столетия призраки пролетали мимо и сквозь Мартису. Она ахнула, ведь прикосновение каждого оставляло на ней след впечатлений и воспоминаний. Воры и заблудившиеся путешественники, бродячие кочевники, даже пленники, привезённые в Ивехвенн понести безжалостное наказание за свои преступления, — краткие проблески их сущности, окна жизней, оборванных ужасающе рано.