У Варвары Константинны
Стол накрыт отменно-чинно.
Была икра, редиска, сыр, сардинки!
И вдруг глядят: ни крошки, ни соринки!
Подумали, что был здесь крокодил.
А это Бунин приходил.
Мораль сей басни такова:
Когда приходят к вам, о римляне, этруски,
То расточайте им любезные слова
И будьте скупы на закуски.
Харкевич не поленилась, вышила все буквы бунинского экспромта и передала в таком виде скатерть в музей Чехова, из которого ее впоследствии украли.
Гимназия славна многими именами своих воспитанников[26], прежде всего, сестер Цветаевых, Марины и Анастасии, которые поступили в нее в 1905 году, а в 1906-м сдали испытания и получили свидетельства в знании курса соответственно третьего и первого классов. На самом деле сестры не посещали занятий в гимназии, а изучали различные дисциплины с частными преподавателями; в гимназию же они приходили для сдачи экзаменов. Поэтому когда авторы ряда статей пишут, будто Ника сидела за той же партой, что и Марина Цветаева, остается лишь удивляться их неосведомленности.
Но больше удивляет сама гимназия, ее широкие коридоры с высокими сводами, уютный двор с огромной, до небес, сосной, несколько стволов которой расходятся от земли, мемориальная доска, извещающая: «В этой школе (бывш. женская гимназия) в 1898–1904 гг. А.П. Чехов был членом Попечительского совета». Вот только о пребывании здесь двух юных поэтов можно узнать по фотографиям Ники и Марины в школьном музее, директором которого в свое время работала Светлана Николаевна Барская, сестра Татьяны Барской, в прошлом учитель русского языка и литературы.
О встрече с Никушей-первоклассницей вспоминает Валентина Николаева, журналистка «Комсомольской правды», приезжавшая в Ялту по заданию редакции в феврале 1983 года: «Чтобы собрать о Нике материал, у меня были нормальные журналистские средства. Например, я сходила в школу. Там особых впечатлений не получила, учительница рассказала о Нике как об обычной успешной ученице. А из школы шли мы уже с Никушей, она в красной курточке. И подружка с нами шла. Они толкались, перепихивались портфелями, без причины хохотали. Хулиганили, как обычно дети. Ника, по-моему, меня полюбила: все время ловила мою руку и за руку шла. Сейчас думаю: может, истинного тепла и сердца ей все же не хватало тогда на этой земле (семью не имею в виду)?
Я попросила у Майи разрешения сходить вдвоем с Никой погулять после школы по городу. Никуша согласилась. Но погода выдалась неприятная, слякотная, пасмурная, с жутким ветром. Февраль. И я предложила ей зайти и посидеть в кафе. Сели за дальний столик, что-то заказали. Сидели раздетые, друг против друга, грелись. Помнится, Ника вдруг говорит: “А я умею танцевать глазами”. – “Как это? Покажи!” Ну она стала корчить мордочки. А потом взяла в руки шарфик и пошла танцевать между столиков, не обращая внимания, что на нее смотрят… Меня тогда потрясла ее отрешенность, способность совсем не замечать вокруг людей».