А вот Нике родные умудрились и после смерти навредить, дав ее имя многим своим, довольно посредственным стихам. Хорошо, что мы знаем прежние их аферы и можем предположить, чтó именно принадлежит Нике. Кстати, будучи взрослой, она ни в одном разговоре или интервью не вспоминала приходивший к ней в детстве звук и все остальное, связанное с легендой о нем.
Очень не хочу, чтобы читатели уверовали, будто я задался целью дискредитировать в их глазах Нику Турбину как поэта. Боже упаси! Я пытался разобраться в том, как протекал процесс написания стихов, автором которых считали ее, и понял (надеюсь, и доказал), что это происходило не без действенной помощи родных, особенно мамы и бабушки – по выражению Евгении Филатовой, «старших девочек», готовых на все, включая мистификацию, ради достатка. Если добавить все это к событиям, изложенным в двух предыдущих частях книги, то несложно представить, что творили и что творилось с Никой в детстве.
Безусловно, я мог ошибочно приписать то или иное стихотворение Ники ее родным, но в том, что подмена авторства имела место и стала грандиозной аферой, не сомневаюсь. «Старшие девочки» усердно ломали Нику, насилуя ее поэтические способности и тем самым губя их. Не будь этого, она, возможно, со временем оставила бы нам замечательные стихи, которые дремали в ней и не нашли выхода. И не только оставила, но и осталась сама.
К чему я веду? К тому, что, не отрицая полностью авторства Ники, однозначно можно утверждать, что в первую очередь Майя, как минимум, дорабатывала стихи дочери (редактировала и правила их), порой существенно изменяя первоначальную редакцию. Она как бы вплетала свои строки в стихи Ники, словно плела косу из двух прядей – детской и взрослой. Отсюда такое разительное несоответствие возраста автора его мыслям и перепады в восприятии их читателями. Но доработка стихов была здесь вторична, а изначальной – подмена автора, на которого работала вся семья.
Обратите, пожалуйста, внимание, что, когда читаете книгу Ники, создается полное впечатление, будто написана она одним человеком. И это недалеко от истины, потому что в ней чередуются стихи Ники, отредактированные Майей, и стихи самой Майи – словно все они причесаны под одну гребенку. Поэтому не видно разницы в стиле, интонациях, других поэтических нюансах. И лишь опытный глаз заметит не характерные для Ники длинные, с многословными строками, а также полностью рифмованные, ритмичные (или то и другое вместе) стихи.
Индивидуально-коллективное стихосложение и авторство в семье Ники Турбиной можно описать словом «симпоэзия» (sympoesie, от слов «симфония» и «поэзия»), которое впервые употребил в самом конце XVIII столетия скорый на изобретение словечек Фридрих Шлегель, чтобы передать атмосферу симфонического креативного процесса в иенской школе немецких романтиков, которая была примером коллективной жизни в искусстве и в духовном творчестве