Вид недовольный. Ну или, вернее сказать, разочарованный. Не иначе как думал подкатить под бочок хозяйке. А она ему облом выписала. Михаил точно знал, что у балагура с ней прежде все бывало ладком. Да и отчего бы нет, коли монета водится.
Ксения – баба статная и видная, кровь с молоком, но ни разу не толстая, хотя и имеет двух деток. Овдовела два года тому. Пыталась честь по чести тянуть вдовью долю. Да только несчастья начали сыпаться на нее одно за другим. Год назад завязала свою гордость в тугой узел и обосновалась в городище. Сына с дочерью определила к сестре и помогает ей деньгой.
Девка-то девка, но на самое дно не упала, по кабакам попусту не шляется, вином не злоупотребляет. С кем попало в постель не прыгает. Перебирает. Имеет право, между прочим. Романов лично проверял. Бог весть откуда она все это знает, коли была честной мужней женой, но в этом деле она знатная мастерица.
– Живу давно. Видел много, – хмыкнув, ответил Михаил Звану.
– А сколько тебе уж? – поинтересовался балагур. – А то эдак на вид сразу и не скажешь.
– Сорок три годочка уж, – ответил Романов.
Вранье. Если брать Лешека, то ему только тридцать один. Если самого Михаила, то, по сути, уже за шестьдесят получается. Сорок – тут уже почтенный возраст. Хотя старостью его называть не получится, если только в среднем по больнице, где в статистику входит и детская смертность, и от болезней, которых тут хватает. Если же сумел уберечься, то-о… Здоровая экология, натуральные продукты. Словом, стариками это время не удивить.
– Я думал, помладше будешь, – заметил Зван.
– Бывает. А что до Добролюба, так он еще там, в лесу помереть должен был. Но Господь не попустил. И моей заслуги в том нет. Ладно, делать нам тут больше нечего. Ну что, поправляйся, друже, – потрепал он раненого по плечу.
– Твоими стараниями, – благодарно произнес тот.
– Пошли, Зван, – поднимаясь с постели, произнес Михаил.
В сенях столкнулись с хозяйкой, поклонившейся мужам, как того требовал обычай. Михаил задержался ненадолго, проинструктировал ее, что именно и как следует делать. Вообще-то ничего нового. Но, как говорится, повторенье мать ученья. Под конец, пропустив вперед Звана, Михаил протянул Ксении пятьдесят копеек.
– Так сполна же уплачено, – удивилась она.
– Это за то, что не путаешь одно с другим и договор блюдешь, – с самым серьезным видом пояснил он.
Была у него мысль привязать ее к себе, влюбив. Она, конечно, за этот год очерствела, взглянув на жизнь под другим углом, и обзавелась здоровым цинизмом. Так что окрутить такую сложно, но возможно. Потому что в каждой женщине живет восторженная девочка, ожидающая своего принца.