– Говори, Марфа. Коли не тайна великая, – одарив ее улыбкой, разрешил Ростислав.
– Не тайна. Ты ведаешь о том, что Глеб собирается в поход?
– Ведаю.
– Прошу тебя, запрети ему, батюшка.
– Марфа, ты белены объелась? У него есть отец, вот он пусть и решает.
– Так Александр сам и велел ему собираться. Сказывает, что срок пришел.
– Ну правильно. Ему уж пятнадцать. Пора бы поглядеть, из какого теста сделан. Дед его в четырнадцать уж десятком в Царьграде командовал. Старший брат, Петр, в пятнадцать ходил в польский поход. Да и отец его с дядьями не отсиживались по углам. И слушать не желаю. Коли Александр решит не брать его с собой, противиться не буду. Его воля. Но сам ничего запрещать не стану.
Ишь каков! И глазом не моргнул, козыряя именами Михаила и его сыновей. То есть и убиенного Петра тоже. Ставит в пример его дочери и внуку. А у самого меж тем руки по локоть в крови. Романов не удивится, что и к его гибели причастен именно он. Но это еще выяснится. Всему свое время. Спокойно. Спокойно, м-мать твою! Главное, не напортачить.
– Батюшка… – начала было Марфа.
– Все, я сказал. Нечего внука под юбкой прятать. Ступай, – выставив перед собой руку в останавливающем жесте, жестко припечатал князь.
Женщина поджала губы и, резко развернувшись, отчего слегка взметнулся подол платья, вышла из кабинета.
– Видал, какова? – хмыкнул Ростислав.
– Александр-то желает сына приобщить к ратному делу. Да только Глеб немощен телом, – решил вступиться за княжну Федор.
– Ничего с ним не станется. Поди, не хворый, а просто тощий как жердь. Вот в походе и окрепнет. А то все бы ему книжки мусолить, – насупился Ростислав.
– Не в ратном деле его сила, хотя с клинком и обращается споро. Он ить разумник, каких мало, – продолжал настаивать Федор.
– Все. Хватит. Не о внуке, поди, пришел говорить, – кивая на замершего Михаила, оборвал князь безопасника.
– Не о нем, – отступился тот.
– А чего это с ним? – удивился Всеволодов.
– Похоже, я перестарался. А не должен бы, – всполошился Мечников.
Окинул взглядом замершего истуканом Романова да отпустил ему звонкую затрещину. Тот, полностью отстранившись от тела, ясное дело, ничего не почувствовал. Как не ощутил и своего падения на пол. Ну что же, вроде собой уже владеет, можно и возвращаться. Только легкая отстраненность все же не помешает. Зелье все еще действует.
– Ты что, припадочный? – поинтересовался склонившийся над ним Федор, едва только взгляд Михаила стал осмысленным.
– Никогда такого не было. Поди, усталость сказалась, сколько ден в седле, да все без продыху гнал, – виноватым тоном ответил Романов.