Ула, громкоголосый преподаватель психологии, который пришел одним из первых, лишь молча кивнул ему.
Коллеги уже давно перестали спрашивать, чем он собирался заниматься в выходные. Задавать такие вопросы Петеру не имело смысла.
Люди вокруг все рассказывали друг другу о семейных планах или хвастались, как много времени тратят на детей. Кто-то, правда, сетовал, что дети уже выросли и начали жить своей жизнью. Однако Петера в эти разговоры они никогда не вовлекали.
Тем самым они как бы заботились о нем. На самом деле его никто не травил и не игнорировал. Наоборот, слушали с большим интересом, когда он рассказывал о том, что через десять лет вряд ли уже найдется хотя бы один хорошо образованный взрослый, который будет знать разницу между политическим письмом и законопроектом. А еще его слово имело немалый вес, когда дело касалось общественных наук и всего, связанного с американскими выборами.
Однако на человека, который в пятьдесят пять лет продолжал жить с матерью, люди смотрели с опаской. Они редко говорили о марафонах в присутствии прикованной к инвалидной коляске учительницы французского языка Ингелы и точно так же даже не заикались о личной жизни Петера, когда тот находился рядом. Но ему уж точно хватало ума понять, что они порой обсуждали его и наверняка не в самом положительном ключе.
— Такое случается с некоторыми, — сказала как-то учительница рисования Таня, когда всем вдруг приспичило поговорить о безбрачии.
При этом она посмотрела в сторону Петера с ободряющей улыбкой, тем самым пытаясь продемонстрировать свое сочувствие, но сделала все только хуже.
Он поднялся и прошел мимо Улы, чтобы налить себе кофе.
«Боже, неужели я и дальше буду молчать, даже тогда, когда могу планировать выходные исключительно по собственному желанию, — подумал он. — Я ведь больше могу не скучать. Отныне я могу ввязываться в приключения! Дать волю своим страстям! Заниматься черт знает чем!»
— Я думаю сходить за грибами, — сказал Петер, вернувшись на свое место.
Он произнес слова осторожно, словно на пробу, и тут же сам понял, как неловко это прозвучало. Но с чего-то ведь надо было начинать.
— Ничего себе! — воскликнул Ула, и Петер почувствовал себя героем.
Стена молчания, все это время окружавшая его, начала рушиться. И пусть из нее пока выпало лишь несколько камней. Да и Ула его явно одобрял.
— Я могу подсказать тебе шикарное место, — предложил он.
Учительская постепенно заполнялась, и Ула принялся старательно вовлекать коллег в разговор или, скорее, лекцию о грибах, поскольку он, Петер, играл в нем главную скрипку. С плеч Петера как будто свалился тяжелый груз, он наконец стал частью компании и последний час рабочей недели уже не оставит на душе горький осадок, а выходные пройдут легко и радостно.