— А мне хитростей не надо. Ты этих скользких «специалистов» наверняка сам не раз видел. Велико ли у тебя к ним доверие было?
— Скажу так, что поиграть в карты с ними я бы не стал садиться, — скривился сотник, подёргав себя за мочку уха.
— Во! А тут ты. Простой, понятный, и прямой, как оглобля.
— Что, действительно так?
— Если и не так, то про тебя лишь я знаю, а они не поймут, — хохотнул я, понимая, что сотник где ни умом, так хитростью возьмёт.
Хохол, как никак. А это диагноз.
— Когда выдвигаться?
— Как только, так сразу.
— Понял. Разрешите идти?
— Доставь мне маньчжурского «полковника», Нечипорюк! Отблагодарю! — напутствовал я казака, выходящего из кабинета.
После пары дотошных расспросов Ляо, каждый раз проходящих в присутствии одной — двух моих жён, занимающихся в другом углу зала своими делами, у меня появилась твёрдая убеждённость в том, что с Маньчжурией ни я, ни китайцы, толком не разобрались.
По словам Ляо, её вскоре должны были перевезти в безопасное место, где китайцев совсем не будет. Где оно находится, она догадывалась. Мишань. Небольшой городок недалеко от озера Ханка. Именно это местечко как-то раз называла соседская девочка, вернувшись после ночи, проведённой с китайскими солдатами. Вояки много пили, и очень не хотели, чтобы их отправили к озеру, где за последние месяцы бесследно пропало то ли два, то ли три китайских батальона, посланных из Пекина для установления границы и несения пограничной службы.
Про батальоны я переспросил ещё раз. Ляо подтвердила, сказав, что речь шла именно о батальонах. Соседская девочка, в свои тринадцать лет, китайский знает уже очень неплохо, вынужденно общаясь с приезжающими в их селение китайцами иногда по несколько раз в неделю, и необычное слово хорошо запомнила.
Таким образом, если верить пьяной болтовне китайских солдат, то где-то в районе Мишаня существует, как минимум, одно приличное маньчжурское военное формирование или очень большой партизанский отряд. Уничтожить батальон кадровых вояк, да так, чтобы никто не выжил — дело непростое.
Было бы совсем неплохо найти этих маньчжуров и помочь им оружием и медикаментами, в обмен на лояльность маньчжурской принцессе.
Вот что хотите со мной делайте, но японских солдат в другие страны лучше не отправлять. Отчего-то на чужой территории они тут же превращаются в мародёров, убийц и насильников, причём насилию, как правило, подвергаются все женщины, вне зависимости от возраста. Начиная от малолетних детей и заканчивая старухами. Перевоспитать японцев я вряд ли смогу и успею, да и идея восстановления власти Мин в Маньчжурии при помощи японских штыков мне категорически не нравится. Тут как бы лекарство не оказалось хуже болезни. Проклянут маньчжуры таких «освободителей», и никакая пропаганда мне уже не поможет.