Кроме Феодосии, воинская сила была послана в Геническ, по мотивам якобы пополнения стоящего там отряда. Рост цен не мог, понятно, остаться незамеченным и организованными массами. Рабочие предъявили требования об увеличении заработной платы вдвое. Вопросы продовольственного порядка усложнялись значительно и тем, что крестьянство, обманутое в первые дни революции, не желало сдавать излишков продовольственным органам, требуя увеличения цен. Правительство обратилось к населению с категорическим приказом усилить подвоз хлеба и скота, но приказ этот повис в воздухе. Помощь со стороны местных советов, выразившаяся в посылке агитаторов, в опубликовании обращения к населению, ничего реального не дала. Ко всему этому прибавился недостаток денежных знаков. На совещании банков, губпродкома, казенной палаты и губкомиссара 23 сентября по этому вопросу было решено: а) просить разрешения на выпуск местных обязательств, б) настаивать на срочной высылке денежных знаков. Денег не хватало не только на заготовку хлеба, но даже на выдачу пособий женам мобилизованных на войну солдат. На почве задержки выдачи пособия солдаткам имели место инциденты в Феодосии, Евпатории, Керчи. Тревога правящей головки в эти дни колоссальна, – почти каждый день приходили вести о выступлениях в отдельных городах и местечках. Телеграммы губернского комиссара, адресованные в Петроград правительству, полны панической тревоги. Комиссар и его помощник заняты, один – почти беспрерывными совещаниями, а другой – поездками в различные города и деревни для восстановления порядка.
Ростом недовольства на почве продовольственной политики Временного правительства не замедлили воспользоваться черносотенцы и анархиствующие люмпен-пролетарские элементы. Сделать это было тем более легко, что советы начали утрачивать свое влияние на массы. Обещания, не выполняемые никем, выступления вместе с буржуазией против ряда вполне законных и своевременных требований масс поставили советы в такое положение, когда рабочие массы им не доверяли, ставили знак равенства между буржуазными и советскими представителями. О большом доверии буржуазии трудно тоже говорить. Силы, которая сумела бы прекратить все эти недовольства и выступления, не было. Былые властители дум развенчивались, новые же деятельные творческие элементы, способные разрешить основные вопросы революции, способные уничтожить буржуазно-соглашательскую вакханалию и, наконец, способные просыпающиеся силы масс направить организованно в сторону создания новых форм общественной жизни, – такие новые элементы, новая сила была еще слаба, не могла взять руководство твердо в свои руки. Вот в этот период на сцену выступили темные силы, люди, не способные на организованность и творчество, но сумевшие демагогическими выкриками направить толпу на простой разбой, пьянство. Выступления такого рода способны были временно укреплять положение буржуазии, ибо соглашатели эти выступления квалифицировали как выступления под влиянием большевиков, и тем самым, отпугивая мелкую буржуазию от борьбы за диктатуру пролетариата, толкали ее в объятия «людей порядка», заседающих в комиссариатах и поддерживаемых соглашательскими советами.