— Мы с Валериком хотели уйти в монастырь, — сказал Женя.
— Да, — подтвердил я.
— То есть, не в монастырь, а в горы.
— Да, точно, — проговорил, — в горы. Это было еще в школе. Я достал карту. Мы составили маршрут.
— А ушли бы, нефиг делать, — сказал Женя, закуривая.
Эта сигарета была сигнальным огнем в космосе.
— Да, — сказал я, — мы вообще не собирались возвращаться. Мы хотели посвятить свою жизнь природе. Построили бы там монастырь, туда бы стали приходить люди. Это все было всерьез. По карте мы составили маршрут. Закупили снаряжение. Был даже намечен месяц, в который мы убежим.
— В мае.
— Да. Но, понятное, ничего этого не случилось.
— Да ладно, Валерик. Ты был моим кумиром. Если бы ты сказал, бежим сейчас, мы бы прямо тогда и убежали бы. Хотя знаешь — мне пофиг. Мне все на свете пофиг! Я встречаюсь сейчас с тремя тёлками.
— Женя, не выражайся, — поправила его Вика.
— Ладно, Вик. Ладно. Нет, если бы Валера сказал — Женя, жизнь говно, давай уйдем в горы, я бы и сейчас ушел. Вот сейчас. Спустимся вниз, возьмем билет на автобус, и все.
Я знал, что Женя бы и теперь взял билет на автобус. Ему всегда было на все насрать. Он не ждал от жизни чудес. Он сам был чудом — хотя, и несколько острым, заточенным чудом. Возможно, что именно та ночь на крыше кинотеатра, может, какая-нибудь еще, расцвеченная звездами, и мешала мне расстаться с Викой. Именно тогда я ее любил. Теперь я просто не мог взять в голову — как она стала такой? Неужели она и раньше была такой, просто я ничего этого не замечал?
— Валерочка, — шепчет она.
Хочется встать и уйти.
Она гладит меня. Крутится змеей. Ей постоянно хочется. Это и хорошо и плохо.
Я далеко не всегда так раздражаюсь. Иногда я полон оптимизма, и на фоне этого подъема весь мир мне кажется братом, и Вика — в том числе. Я могу рассказывать ей свои идеи, хотя, конечно, она постоянно дает мне понять, что ей все это далеко до лампочки, а главное — это то, что «позвонила мама, и она спрашивала, а не обижает ли тебя Валера, а я ответила, что у него не все в порядке с головой, и вообще, мне звонил Костя….». Женщинам не свойственно смотреть вдаль. Но они — большие мастера в копании, в рытье, в копошении в деталях, в белье. Я знал, что мне просто нужно с этим смириться и не обращать внимания.
— Вчера видела Гену, — сообщила она.
— Опять? Что-то ты часто его видишь.
— Ой…. Ну что ты. Валерочка.
— А кто его знает, что ты там задумала.
Она начинает раздеваться. Телом, конечно, Вика может взять любого. Она не высока, зато нет в ней ни чрезвычайной тонкости, ни лишних складок. Грудь у нее упруга и выпукла. Держаться за нее можно уверенно и долго. Вот только с выражением лица что-то не так. Что бы она ни делала, оно ее выдает. Кажется, что изо рта вот, вот пойдут пузыри.