— Я б-был в прикрывалове, — сообщил он, вернувшись.
На следующий день он вынес из комнаты своей родительницы две хрустальные вазы и сдал их за бутылку водки.
В-остальном, месяц прикрывалова поднял его самооценку на небывалую высоту. Он ощущал себя матерым волком.
— Хочешь, я тебе помогу, — сказал он Оле.
— Чем ты мне поможешь?
— Помогу приобрести опыт.
— Ну да, ты поможешь.
— А ты сомневаешься?
— Да чем ты мне можешь помочь.
— Ты, да я по жизни — уч-читель.
— Чему ты учишь? — удивилась Лена.
— Сексу.
— Офигеть. Специалист нашелся!
— Не веришь. Хочешь, начнем урок.
— Ну и.
— Ху и!
Демьян изгалялся, как мог, и многое сходило ему с рук. Но его, казалось, абсолютная наглость была слишком картинной. Ситуативной. Мелкие сошки хорошо знают это, доведя мелочи до идеала. Такие люди никогда не играют по-крупному. Они крысят у товарищей, гадят в собственном доме, но пафос их велик. Я знал это хорошо, и мне было все равно. Лет пять назад — может быть — во мне все еще жил идеалист, и я мог умереть за веру. Но теперь все это уже не имело значения. Я бы не умер и за деньги. Я чувствовал, что нужен драйв — и он был. Это — зажигание. Без него автомобиль стоит на месте, и, в целом, он выполняет роль улитки. В него можно всунуться и сидеть — типа спрятался.
Улитка ползает.
Многие выбирают такой путь, и их не в чем винить. Их нутро не устроено иначе. Свинцовый дирижабль летает лишь по воле воображения.
— Что ты пишешь? — спросила Оля.
— Стихи.
— Да ладно.
— Это стихи из формул.
— Ох ты. А я тоже писала стихи.
— Завязала.
— Нет. Просто.
— Я тоже писал, — поделился Демьян.
— Да ладно! — вскричали девушки хором.
— В натуре.
— Почитай.
— Ща. Разогнались.
В пятницу, заняв 200 рублей у своего ближайшего в этом городе родственника, я купил 2 по 1.5 пива и поехал на блатхату, где обнаружил толпу человек в десять, не меньше. Помимо уже знакомых мне лиц имели место три красивые студентки, худой и высокий парень, достававший головой лампочку, и два здоровяка года по 22. Играла гитара. Петр рассказывал:
— Александр Хуев родился в 1950-м году. Почему он не известен на юге, я не знаю. Когда я приезжаю на север, нет, когда я только заезжаю на север, я могу спросить любого. Сашу помнят все. Жизнь человека вообще подчеркивается лишь тогда, когда по прошествии короткого срока вы остаетесь у кого-то в памяти не просто пятном. Например, родственники. Год-два вас помнят. Потом повседневные заботы поглощают все. Что такое десять лет? Срок, правда. Я, например. Вообще не вспоминаю своего деда, со дня смерти которого еще не прошло десяти лет. Трава уже выросла высоко. Хотя все говорили, что, мол, достойно прожил человек, не зря. Так почти все не зря проживают. Плодят потомство. А Саша, вот, потомство не оставил. Зато он сделал много другого, отчего его всегда будут помнить и концептуалисты, и панки, и просто прикольные люди. Вот одна из его песен: