Вика — пиявка. В ней вообще ничего хорошего нет. Весь внешний шарм она взяла у меня, я раньше сажал ее перед собой как ученицу и говорил:
— Вика, это белое.
— Вика, это черное.
Это — стиль. Это — не стиль. Так надо делать. Так — не надо…. Говорить словами модного журнала лучше, чем озвучивать фрикативное «г», хотя разницы, в принципе, нет. Была бы начинка. Чтобы быть кем-то, нужно себя сочинить. Также нужно работать, чтобы, в конце концов, не встать на путь возвращения к обезьяне, который потом озвучится атрофированием мозгов в старости.
Но мы давно не вместе, и она вернулась в свое логово, в свое перманентное эго и там самоутвердилась.
Это был процесс выброса нечистот. Каждую секунду.
Но я кричал! Я защищался. Если б только она была мне безразлична. Видно, костер был слишком большим, и я ничем не мог его залить.
Я включал все рубильники.
Всего одно слово…. Конечно, это слово должен был сказать я, но я не говорил. Но это походило на изрядную самоуверенность. Что, если это слово скажет она? Ведь это уже не детонатор. Все уже давно взорвалось и вылилось. Это было нагноение вокруг раны, которую нужно было хоть чем-то смазать.
— А вы проводили акции? — спросил Костя.
— Да, — ответил я, — я и сейчас контактирую с европейским союзом антиглобалистов. Правда, в данный момент я предпочитаю не выходить в эфир. В любой организации есть свои информаторы. Мне иногда кажется, что все организации сформированы в одной центре. И все, и вся контролируется из одного места. Конечно, это не так. Миром правит капитал. Ни больше, ни меньше.
— Нам как раз нужны такие люди.
— Да.
— Хули говорить! — воскликнуть Демьян. — Я вообще считаю, что Садам Хусейн — друг молодежи.
— Темнота — друг молодежи, — уточнил Юрий.
— И темнота тоже….
Вообще, я всегда знал, что в таких делах очень много демагогии. Ее гораздо больше, нежели смысла. Другое дело — мир прагматики и денег. Мы здесь, мы вместе лишь потому, что о нас никто не знает. Любой толстый карман разобьет нашу кучку одним щелчком.
Но волновало меня вовсе не это.
И ведь не зря мне раньше говорили, указывая — посмотри, она же крокодил.
Внешне можно крокодилом не быть. Но глаза выдают. Там, в этих кусках желатина…
Я мог оправдать себя тем, что некоторые великие художники воспевали уродство. Но к чему приводит самоудушение?
Потом, после антиглобалистического вечера, мы шли допивать к Демьяну. Я, Петр и Юрий. Демьян двигался в обнимку с Викой. Это было понятно, что она делала все мне назло, но я молчал.
По дороге остановились у телефона. Юрий набрал номер и позвонил. Я стоял рядом и слушал: