— А чо?
— Ну и что. Мамик придет, посмотрит. Лара иногда включает. Иногда всей семьей смотрим….
— Да ладно….
— А что тут такого?
— Так всей семьей и смотрите?
— Да.
Познакомился я с черным человеком в трико и туфлях в момент, когда Юрий выдавал ему пачку гуев для распространения.
— Кидай по одному гую в каждый почтовый ящик, — наставлял он, точно учитель.
— Та, — отмахивался Володя, — гуев много, хватит на несколько кварталов.
— Обойди улицы Верхнюю, Нижнюю и Среднюю. Если дом очень большой, бросай в ящик ламинированный гуй. Гуй-открытка — для предприятий. Но предприятий тут нету поблизости. Только школа. Если б у нас был самолет, мы бы осыпали город гуями. Но что поделать?
— Да, — он закурил мечтательно, — приходится обходиться тем, что есть.
Знакомы они потому, что Вова работает на приемке посуды в том же дворе, где расположена блат-хата. И вообще — он старший приемки, и о пустой таре знает много.
Есть бутылка евро.
Есть легкий винт.
Есть тяжелый винт.
Коньячная.
Пепси.
Винная.
Фигурная.
Он умеет брать двумя руками сразу шесть бутылок и вынимать их из ящика. Работает он лучше всех. Среди прочих он чуть ли не генерал. Потому что все прочие — полубомжи. Это и понятно — нормальный человек не пойдет работать на стеклотару. А разную пьянь в другие места и не берут. Они — лишь бы день отработать, а он — король стеклотары.
Командует приемкой Шеф. Или Хшеф, как его старая Ламборджини называет. Крик Хшефа далеко слышен, но Вова у него — на особенном счету. Он и сам об этом знает.
Выпив по пиву, мы расходимся. Вова — с гуями, мы — ни с чем.
— Пойдем на точку пиво пить, — говорит Зе.
— Пойдемте на студию группы «Камаз», — предлагает Саша Сэй.
И так мы движемся вдоль трамвайных путей, занятые of nothing.
* * *
«Бабочка-Хуйня»(муз. и сл. Сергея Го).
Она — тоже продукт эксперимента. Бог почему-то ее на запасной путь не захотел ставить, решив развлечь панков и неопанков.
Студия полна дыма. В стене, правда, есть вытяжка, но до настоящей вентиляции ей далеко. Делать некому. Да и не надо. Но для стиля — как бы самое то. Концептуальная щель. Пропеллер хорош. Он подразумевает свое движение вдоль панк-рок-группы, сквозь ее стиль, по дороге с травой. Идешь, а поля зеленеют, и горизонта нет. Одна трава. И так эта картина в вечность уходит. Если б пропеллер не крутился, его б стоило рукой закрутить.
Что я могу сказать о «Камазе»? Я — не мастер факовых слов, но бывают лица. Точно с киноленты сошедшие. Сидишь, смотришь. Понимаешь, что так нельзя — это нежизненно. Жизнь законна для штампов и правил, а тут все наоборот.