Ещё у землянки я едва удержался, чтобы не схватить её в охапку и не зацеловать до беспамятства, а затем… Что-то в её взгляде заставило меня остановиться на самом краю…
— Как ты её назвала? — прервал я, наконец, затянувшееся молчание.
Паорэ неожиданно улыбнулась.
— Я назвала её Рида.
— Почему?
Глупее вопроса нельзя было и придумать, однако баронесса ответила:
— Потому что хотела, чтобы в имени дочери было что-нибудь от отца.
— То есть… Рида — это как будто Дир, но наоборот?
— Да.
— И где она сейчас?
Женщина опять улыбнулась.
— На одном дальнем хуторе. Это дядька Аркуш посоветовал. Пока здесь война, ей лучше быть там.
— Она там одна?
Паорэ удивлённо приподняла бровь.
— Ну, в смысле, кто-то из наших там есть? — поправился я, поняв, что снова сморозил глупость.
— С ней Нуна и двое ребят из команды Борсия. Нуна её очень любит…
Мы опять замолчали.
В землянке повисло чувство какой-то неловкости.
Вроде и надо что-то сказать, но это что-то кажется сейчас каким-то неважным, неправильным.
— Я… я, помнится, обещала, — моя бывшая возлюбленная, словно опомнившись, вдруг расстегнула ворот и потянула с шеи серебристый шнурок, на котором висел орден власти. Тот самый, который достался ей при расставании.
— Не надо, — я покачал головой и тоже расстегнул ворот.
Паорэ, увидев, что у меня на шее, округлила глаза:
— Это… то, что я думаю?
— Да.
— Откуда?!
— Да так. Досталось при случае.
Примерно с четверть минуты Паорэ восхищённо рассматривала мой суперкристалл, затем осторожно протянула к нему руку, но тут же отдёрнула.
— Горячий. Даже на расстоянии жжёт. Какой же у тебя сейчас индекс, раз он тебе подчиняется?
Я усмехнулся:
— Месяца три назад был двадцать пять. После не мерял.
Глаза женщины округлились ещё больше:
— Но это же… самое большое, что может быть.
— Да, самый конец шкалы. Но ведь и у тебя, как я вижу, индекс тоже повысился, разве нет?
Пао отвела взгляд от кристалла, спрятала свой и, застегнув ворот, кивнула:
— Да, у меня он тоже повысился. После рождения Риды он вырос до двадцати четырёх.
— Ты молодец, — похвалил я её.
— Это не я молодец, — засмеялась бывшая. — Это, скорее, ты молодец, что дал мне такую дочку.
— Так у неё тоже, выходит, инде…
— Не знаю, — не дала мне договорить баронесса. — Я её индекс не мерила.
— Не мерила? Почему?
— Потому что у всех детей, пока они не стали подростками, значение индекса точно определить невозможно.
— Надо же, — почесал я в затылке. — Не знал…
Наш разговор, по моим ощущениям, стал сворачивать куда-то не туда.
Нет, мне конечно было приятно узнать про дочь, приятно смотреть на Пао, слушать её, снова чувствовать рядом, как раньше, но к цели, которая стояла передо мной, я пока ничуть не приблизился.