Когда я расплачивалась с таксистом, мне показалось, что вместе с деньгами, я отдаю и ту тяжесть, что лежала у меня на сердце последние дни.
— Сдачи не надо, — сказала я, и он уехал вполне довольный.
А я повернулась и увидела над тёмными купами парковых деревьев огромную тучу, налитую золотым светом, под которой простиралась тонкая полоска голубого неба, подсвеченная ярким, но уже клонящимся к закату солнцем. И это огромное, занявшее полнеба, золотое зарево приковало мой взгляд. Я стояла, разглядывая его с изумлением и восторгом, замечая, что к краям эта чудная туча светлеет и перетекает в нежное сиреневое сияние, а наверху приобретает благородный серо-голубой цвет. Солнце потихоньку утекло за горизонт, и туча снова стала обычной большой синеватой тучей. А я с улыбкой направилась к дверям высокого неоготического замка, которым владела на паритетных началах совместно с Максом Делманом. Так уж распорядился в своем завещании его папа, гениальный шахматист и несчастный безумец, разочаровавшийся во всём, и в том числе, в собственном сыне.
Надо сказать, что и Макс, и его друг Терренс стойко сносили моё общество последние годы, хоть Макс изредка и делал намёки на своё желание выкупить мою часть Чесстауэра, но я, как и положено эгоистичной стерве, этих намёков не замечала. Потерять возможность жить в одном из самых роскошных и загадочных особняков Луарвига… Это было выше моих сил. К тому же и жила я в нём не так уж часто, куда больше времени проводя за пределами планеты или в не менее роскошном особняке Роузкасл, принадлежавшем Эдди Грандеру, тоже беззаветно любящему меня и также безжалостно покинутому.
Я подошла к дверям, и они распахнулись передо мной. При этом я могла бы триумфально въехать в эти ворота на кадиллаке. Едва войдя в огромный чёрно-белый мраморный холл, я услышала старческий голос Кинга, вездесущего и неуловимого дворецкого, духа этого необычного дома. Я-то знала, что он скрывается в подвале, и одушевление шахматных чертогов было лишь тысячной долей его трудов, поскольку у этого суперкомпьютера, напрямую связанного с его создателем, было множество иных, куда более важных задач. Но об этом потом. Роль дворецкого Кинг выполнял с любовью. Кажется, это было его хобби, на которое он не жалел ни времени, ни сил.
— Наконец-то вы вошли, — брюзгливо проворчал он. — Я уже полчаса наблюдаю за вами через камеры слежения. Что вы там увидели? И где ваш багаж?
— Я тоже очень рада видеть тебя, старина… — улыбнулась я белоснежной вазе на чёрной подставке.
— Конечно, я рад вас видеть, — обиделся он. — Это так естественно, что я даже не стал тратить время на констатацию очевидной истины. И все будут рады вас видеть. Не далее, как вчера, мистер Делман сказал за вечерним чаем, что им не хватает ваших партизанских вылазок, без них жизнь кажется пресной. Правда, я не знаю, что при этом имелось в виду.