Он захлопнул дверцу машины и подошел к ней: она кривовато улыбалась, глядя себе под ноги. На голове у нее высилось что-то похожее на шапку из серебристой шерсти, стоявшей торчком. Она смахнула ее с головы торопливым движением руки, и Шиза вздрогнул: она была коротко подстрижена, волос почти не осталось, сантиметра два, не больше. И сразу стало видно, что она старая, может быть, ей лет тридцать шесть, подумал он. Старая худая девочка, состоящая из одних мышц и сухожилий... Несчастная сумасшедшая!
– Что у тебя на голове? – спросил он нейтральным тоном.
– Конспирация, – она снова криво улыбнулась.
– Лучше бы ноги спрятала, – посоветовал он. – Что ты тут трешься?
– Надо поговорить.
Они поднялись к нему на третий этаж, он отомкнул дверь. Хотелось спать, но Алка потребовала кофе и внимания.
– Я видела Алика, – сообщила она. – У Вовы- художника, ну, того, что документы рисует. Он меня не узнал, – похвастала она.
– Чего он там делал?
– Спроси. Тебе Вова скажет. Или Косте. А мне нет. Мне никто ничего не говорит.
Шиза, занервничав, прогулялся по комнате туда- обратно.
– Если хочешь остаться, оставайся. Я спать хочу. Поговорим завтра.
– Хорошо, – кротко согласилась она. – Мне дома не по себе. Кажется, что Дима меня окликает. И любой телефонный звонок тоже от него. Я лежу с закрытыми глазами, уже засыпаю и слышу его голос, а слов разобрать не могу. Но как будто он меня о чем-то просит, что-то я должна для него сделать. А что? Не говорит, мне никто ничего не говорит, я сама должна догадаться. Поэтому у меня болит голова. Так сильно, что пришлось отрезать волосы. Сразу легче стало...
– Ложись на диван, – приказал он. – Я буду в той комнате. Не вздумай ночью шарашиться.
Алка покорно легла в одежде. Но ночью она все равно встала, он слышал. Попила воды, раскрыла шкаф на кухне, принялась что-то искать. В общем, вела себя как чокнутая, и пришлось встать. Когда он вошел, она сидела раскачивалась на стуле, стул скрипел. Шиза, не говоря ни слова, схватил ее за шиворот, затащил в комнату и с силой швырнул на диван. Она тоненько и противно завыла. Звук был, как серпом по яйцам. Чтоб она замолкла, Шиза улегся на нее сверху. Она принялась отбиваться.
– Не смей прикасаться ко мне, гнилая рожа, мудак, козел! – завопила она. – Не смей, не смей!
Она вертелась, как уж, и щипалась. Сейчас запустит зубы, подумал он, но вместо этого получил пинок между ног. Взвыв от боли, он скатился с дивана.
– Ах ты, сучка! – Он изловчился и двинул ей кулаком в лицо. Она закрылась обеими руками и. опять заскулила. Тот же режущий звук. Проще убить, чем вытерпеть. Он схватил подушку и, опрокинув Алку на спину, закрыл ей подушкой лицо. Она, пару раз брыкнувшись, стихла. Он испугался. Только трупа ему не хватало. Отнял подушку – она улыбалась, ощерив рот.