— Неужели яд?
Рука снова поднесла уже почти отставленную чашу к губам, и казалось, что вся кровь отхлынула от лица к сердцу, из последних сил рвущегося из пут, но Аман не пошатнулся и не отвел взгляда. Он понял все раньше, чем мужчина сделал глоток, отставив наконец злополучную чашу, а Алишера не заметил вовсе, и просто смотрел, вбирая глазами суровый образ своего непреклонного господина. Когда голова летит с плеч, поздно хвататься за волосы!
— Однажды оступившийся — упадет рано или поздно, — холодно заключил Фоад и распорядился пренебрежительным кивком. — Взять.
Словно черное зарево полыхнули бездонные очи, дыханьем самума рванулась улыбка на алые губы, языками пламени, в которое от души вдруг плеснули масла, поднялся Амани, единым взмахом гибкой кисти остановив подбегавших к нему прислужников.
— Прочь от меня!!
И его послушали. Обведя вокруг презрительным взором, юноша гневно дернул щекой:
— Я пойду сам.
* * *
Амани… Порочное дитя, дух лукавый и вздорный, изменчивый как вода, обжигающий как огонь! Страсть воплощенная в танце, полночная греза, слеза желания. Соловьиная трель в душной тишине полдня, пьянящий глоток дивной красоты торжеством величия Аллаха… драгоценный алмаз, гордость сокровищницы господина.
Таким он был, таким и теперь предстал пред грозные очи наместника с первыми лучами восходящего дневного светила, преклонив колени перед ним, будто капля росы, стекающая по широкой глади листа…
Смерть — не повод для небрежения и пресмыкательства.
И помимо воли мужчина вновь посмотрел на склонившегося в ожидании юношу с восхищенным удивлением: многие падали к его ногам, умоляя о милости, но и следа слез не было на лице его невольника, а вместо мольбы — на губах играла та же незнакомая тихая улыбка, что и в саду. Только блеск черных звезд был надежно сокрыт за пологом долгих ресниц…
Ни звука, ни всхлипа, ни дрожи, ни страха — Амани лишь отстраненно отметил, что кроме господина и нескольких слуг, на площадке у башни никого не было. Что ж, значит, казнь его будет долгой и остальных обитателей сераля еще успеют привести посмотреть на нее.
И поблагодарил Создателя, что северянин тоже не видит его падения, избавляя от последнего унижения — он проиграл, но не «жемчужине»!
— Ты знаешь, зачем здесь, — нарушил наконец затянувшееся молчание Фоад.
— Да, — ровно ответил юноша, не поднимая головы.
— И знаешь, что смерть — самое малое из наказаний за такой проступок.
— Да, — так же бесстрастно вновь подтвердил Амани. — Лучше смерть по твоему слову, чем жизнь не слыша его!
Фоад раздраженно отвернулся, сделав несколько шагов — для полноты сходства не хватало только хвоста, нервно хлещущего по бокам тигра. Вернувшись, снова зло оглядел юношу, чье неожиданное спокойствие странным образом лишало уверенности его самого.