— Верно говорят, что у таких как ты полно бабских придурей, — мужчина раздевался, не глядя сбрасывая одежду на кровать, — чуть хвост прижали — уже в постели и при смерти! Я не собираюсь и сольдо платить этому шарлатану!
— Синьор Джеронимо уважаемый человек и великолепный врач, — сухо заметил Равиль.
К этому времени он поправился настолько, что встречал любовника на ногах, лишь кутаясь в плотный теплый халат.
— Не думаю, что тебе придется по вкусу слава необязательного человека, который не платит по счетам.
Стоявший к нему спиной Ксавьр замер, а потом медленно развернулся, смерив юношу тяжелым взглядом прищуренных глаз.
— Малыш, ты часом ничего не забыл? — нехорошо протянул он.
— Вполне возможно! — отмалчиваться и на этот раз у Равиля не получилось бы при всем желании, но его и не было. — Мы довольно давно не виделись!
Он знал, что Таш возвращался домой и раньше, но потом уходил снова, даже не заглянув к нему.
Впрочем, к чему жаловаться, Ожье поступал так же! Кто знает, может быть Ксавьер, в трудах и заботах, ежедневно справлялся о его здоровье… Хотя кого он обманывает, если бы это было так, слуги наверняка проявили бы куда больше рвения, ведь они всегда чувствуют настроение хозяина, выучив его характер. Не говоря уже о кое-чем другом!
— Если бы ты потрудился хотя бы спросить обо мне, не говоря о том, чтобы зайти, то легко убедился бы, что я не притворяюсь! — губы кривились сами собой, как будто желчь разлилась во рту. — Но ты был слишком занят для этого в чужой постели!
Если Равиль ожидал, что Ксавьер смутится или вспылит из-за выдавшего его засоса, багровевшего в распущенном вороте на шее, то ошибся. Мужчина превосходно вышел из неловкого положения, и жестокая пощечина обожгла щеку юноши, заставив пошатнутся.
Ошеломленный внезапным ударом, Равиль удержался на ногах лишь потому, что опирался плечом о стену, и вскрикнул не столько от боли, сколько от потрясения.
— Что ты творишь?! — юноша резко выпрямился.
Мужчина не выглядел испуганным своим поступком или разъяренным до исступления, — было ясно, что он прекрасно отдает себе отчет в том, что сделал. В груди потянуло противным холодком…
— То, что ты заслуживаешь! — он не ошибся в предчувствии, и вторая пощечина все же бросила его на колени.
— Прекрати! Что это значит?!
Страха все еще нет: бояться нельзя в любом случае, страх — как запах крови для спущенной своры…
— Это значит, — жестко процедил Ксавьер, — что ты, малыш, заигрался!
Сжав горло неловко поднимавшегося юноши, он вздернул его вверх, без труда отводя руки и пресекая судорожные попытки отбиться, прижал к стене, удерживая тонкие запястья над головой. Недоумение в распахнутых глазах лисенка вызвали уже настоящую злобу и растравили еще пуще.