Он не прикидывал, он знал.
И нужно было убедиться, что уехал пожалевший, прикрывший его «святой» Айсен, оплатить прощеный остаток Черному Ги… и как-то выкрасть у Ксавьера признание, чтобы оно наверняка не смогло никому навредить… Проще сказать, чем сделать!
Впрочем, когда ему было просто?!
Равиль оглядел конуру из двух помещений над конторой, где наспех был брошен матрац — и решил, что новое место полностью ему подходит: невесть что, невесть где, бог знает зачем и для чего…
Само собой, что Ксавьер не мог так просто его оставить в покое, не напомнив о себе. Он заявился с утра пораньше, походя пнув сапогом свернувшегося на тюфяке юношу, больно попав по косточке.
Равиль не спал. Шум на лестнице и за дверью сказал ему о приходе, к тому же он почти не сомкнул глаз, немилосердно продрогнув под утро. Пока юноша не поднимая головы натягивал снятые башмаки, Таш скривившись оглядел выделенное рыжику пристанище: даже о простейших удобствах тут ничего не напоминало, само собой… а ведь он рассчитывал частенько проводить здесь время в свое удовольствие. Да и лисенок выглядит под стать этой дыре: волосы свалялись, мордашка ажно бледно-синяя и помятая, одежда в беспорядке, — скоро и правда будет похож на затасканную шлюшку.
Мужчина порылся в кошельке, выудив монетку, и бросил ее на матрац, распорядившись:
— Золотко, прогуляйся-ка до бани и приведи себя в пристойный вид, пока твои новые апартаменты до ума доведут, — валяться в грязи Ксавьер никакого желания не испытывал. — И не делай глупостей, малыш. Если мне опять придется тебя искать, я сильно рассержусь!
Равиль вздрогнул, все так же сидя на тюфяке и не поднимая головы.
Не дождавшись более внятного ответа, мужчина вышел, раздраженно саданув дверью. Его от души забавляло, когда лисеныш начинал кусаться и огрызаться — до известной границы, конечно, — но в последние недели красавчик Равиль вел себя так, что невольно хотелось снова хорошенько поучить его ремнем. Боль по крайней мере вызывала хоть какую-то живую реакцию, тогда как остальное время мальчишка разве что под себя не ходил и даже в постели больше напоминал кладбищенскую статую, так что приходилось пробовать все более изощренные и острые забавы, чтобы добиться какого-нибудь отклика.
А это злило, хотя за разговором рыжика с любимым родственничком Ксавьер наблюдал пусть издали, но с непередаваемым удовлетворением. Правда, потом его отвлекла какая-то тупая свинья, и юноша исчез на некоторое время из поля зрения, да и отсутствие Ожье доставило пару неприятных минут… Однако компания какого-то смазливого музыкантика и раздавленный, убитый вид лисенка — успокоили, подтвердив, что все идет как задумывалось.