Равиль растеряно хлопал на мужчину ресницами от изумления, даже забыв, что мгновение назад успел отчего-то испугаться.
— Но я не мог! — выпалил он в ответ на абсурдное обвинение, не замечая, что несмотря на возмущенный тон, съехал на оправдания.
Зато заметил Ксавьер.
— О, разумеется! — он совсем уж издевательски выгнул бровь, отойдя от юноши почти брезгливо. — Исключительно важные дела!
— Я болел… — тихо уронил Равиль, считая трещинки в полу.
К глазам подступили злые слезы: он и не ждал, что здесь по нему с ума сходят, не требовал явившись горячего сочувствия, но отсутствие даже обычного интереса к его переживаниям и бедам не могло не ранить. Очередное доказательство, что он ничего серьезного ни для кого не значит — просто добило. Боль и какая-то уже совсем безнадежная тоска захлестнули с головой, лишая последних сил, едва ноги не подкосились…
А вот теперь самое время для пряника! Ксавьер одним движением оказался рядом, обнимая и поддерживая, но рука непреднамеренно легла чуть выше ожога, и юноша сдавленно охнул, бледнея, и судорожно вцепившись пальцами в дорогую ткань его кота.
— Малыш, что с тобой? Не хорошо? — мужчина прижал его сильнее, и Равиль едва не взвыл.
— Немного… — еле выдавил юноша занемевшими губами.
К счастью, его сразу отпустили, усадив вполне удобно, главное, что на поясницу больше ничего не давило.
— Что-то серьезное? — виртуозно: в голосе мужчины лишь искренняя тревога, и даже нечто, напоминающее раскаяние.
— Нет. Поранился… — Равиль был не в состоянии сейчас придумывать объяснения своему шраму, хотя подумать над этим стоило не в последнюю очередь.
— Как же ты ехать собрался? — укорил его Ксавьер, одновременно легонько и ненавязчиво лаская нежную кожу запястья и тыльную сторону ладони.
— А мне теперь идти больше не куда… — выбирать выражения у Равиля сил тоже уже не хватало, а себя вдруг стало жалко до слез. Отчаянно захотелось, чтобы его сейчас обняли и погладили — просто так, без всяких слов.
Но рядом никого, кроме Таша не было, а тот вместо утешений лишь усмехнулся:
— Неужели выгнал тебя все-таки Грие! — удивление от этого факта ему изображать не надо было.
Юноша тут же вскинулся:
— Я сам ушел!
Улыбнувшись как сытый кот, мужчина сел рядом, по-хозяйски приобнимая его за плечи. С наслаждением поводил пальцем по мокрой щеке, снова неторопливо накрутил рыжеватый локон на палец, и низко мурлыкнул в ухо:
— Гордый, да? — жадный поцелуй обжег шею. — Красивый и гордый… Только я себя тоже не на помойке нашел, запомни это сразу, рыжик, и все у нас с тобой будет хорошо!