Что ж, законы любви таковы, что ее нельзя требовать, нельзя выпрашивать и вымаливать — она не жалование и не подаяние. Ее можно лишь ждать, как ждут откровения, надеяться — как на чудо Господне, вопреки всему, что видишь и знаешь. А когда она все же явится случайной скучающей гостьей — остается только смириться и с благодарностью принять даже самые горькие дары…
И Равиль наконец смирился. Принял не умом, а сердцем, что вместе с Ожье ему не быть. Все равно в глубине души ропща уже на другое — к чему ему теперь эта свобода?! Он был бы его наложником, рабом и никогда не заикнулся о большем, — но был бы с НИМ…
А теперь он широким и твердым шагом направлялся к человеку, которого не то что не любит — уже почти ненавидит!
Но не свернул и не вернулся. Наоборот, войдя так же без предупреждения, сказал:
— Я еду с тобой. Сейчас. Как есть.
Даже заветная шкатулка, осталась в доме Грие.
* * *
— А с чего ты взял, что мое предложение еще в силе? — такой фразой встретил юношу Ксавьер Таш. — Ничего не перепутал?
У Равиля внезапно все оборвалось внутри, зайдясь одновременно в страхе и облегчении: как же так получилось, что он, привыкший вертеться как белка в колесе, хвататься за все, что плывет в руки, — вдруг сжег все мосты, оставшись в результате ни с чем и нигде! И все же, в глубине души шевельнулось именно облегчение оттого, что с Ксавьером решилось само собой, и теперь нужно устраиваться как-то иначе. Новые любови подождут, ему бы старую как-нибудь пережить!
Круто развернувшись, юноша уже почти вышел, но от обиды желая сквитаться за злосчастный поцелуй и собственные измотанные нервы, не удержался и бросил, вскинув голову хорошо знакомым жестом:
— Вот и замечательно, а то, смотрю, быстро разонравился! И кто-то говорил, что примет любое мое слово…
Его развернуло рывком за плечо, так что Равиль даже вскрикнул от неожиданности.
— Твое слово, — жестко процедил мужчина в ошеломленные серые глаза, возвышаясь над ним, — было, что ответ ты дашь «завтра»! Что ж, видимо я его получил. И понял. Я тебе не мальчик, да и ты не мазелька, чтоб за тобой собаченкой бегать, поцелуя как подачки клянчить!
Таш разжал пальцы, грубо отпихнув от себя юношу и удачно пряча за гневом удовлетворение от происходящей сцены: Лисенок пришел, а значит, уже никуда не денется! Разумеется, он знал, что с мальчишкой в тот же день, как они разговаривали, приключилась какая-то темная история и юный Поль слег, но лучший момент, чтобы начать приучать к послушанию — подобрать было трудно.
— Поиграть захотелось? — презрительно скривив губы, нанес он еще один удар по самолюбию. — Играешь ты и впрямь хорошо! Мне даже показалось, что у тебя не только смазливая мордашка, но и кое-что за ней имеется!