Политический дневник (Розенберг) - страница 115

По этому поводу следует заметить, что я в настоящий момент времени считаю бессмысленным жаловаться на то, что изменить невозможно. Оценка положения заключается не в нынешнем решении сотрудничать с Советской Россией, а в отказе от прежней линии, с тех пор как ф[он] Р[иббентроп] стал нашим послом в Лондоне и там не справился с той задачей, которую должен был решить. Я переслал фюреру кое-какие служебные записки, однако не имел возможности подробно побеседовать с ним, несмотря на многочисленные попытки. С учетом обстановки это решение мне понятно, более того, вероятно, необходимо, поскольку позволяет не отступать. Одно ясно: Москва невероятно продвинулась вперед в стратегическом отношении и упрочит свои позиции в Прибалтике. Поначалу в «опорных пунктах», а затем и повсеместно. Балтийское море, таким образом, не является германским, с севера угрожает, даже господствует Москва. На юге: отсутствие общей границы с Румынией. Пусть бессарабский вопрос отошел на второй план, в будущем и он будет затронут. В качестве плюсов ситуации можно рассматривать раздробление Польши, заселение Западной Пруссии и Восточный Вал на Висле. Само по себе колоссальное облегчение.

Твердый факт: если Англия выйдет [из войны] относительно невредимой, при любом сопротивлении, без которого мы не сможем обойтись, она станет мобилизовывать Россию против нас. Через 6–10 лет мы вновь окажемся между двумя фронтами. Ввиду теперешнего положения решающее ослабление Великобритании становится необходимостью.

Эти настроения получают у нас все большее распространение, и если Черчилль намерен уничтожить Германию с ее «гитлеризмом», то мы должны желать заката Великобритании и приближать его. Пока европейский континент не освободится от диктатуры островного народа, для которого и так открыт весь остальной мир.

Только что состоялась продолжительная беседа с фюрером. Я передал ему, что де Р[опп] написал вновь. Две недели назад он сообщил из Швейцарии, что Черчилль в Лондоне прижал сторонников мира к стенке, так что визит в Б[ерлин] едва ли обещает быть успешным. Было условлено, что в случае изменения настроений он должен написать о снеге. Он пишет: «Здесь теперь выпало много снега, все озеро в снегу. Я надеюсь, что довольно скоро наступит хорошая погода…» Фюрер несколько раз подчеркнул, что он считает правильным достижение согласия между н[емцами] и англ[ичанами], особенно с учетом перспектив будущего. Однако Англия со времен Тридцатилетней войны привыкла смотреть на Г[ерманию] свысока и сталкивать ее с другими. Мы сделали все возможное, но у власти находится кучка сумасбродов, возглавляемая евреями. Чемберлен – безвольный старик. Такое впечатление, что они прозреют не раньше, чем станут жертвой оглушительного удара. Ему непонятно, чего они, собственно говоря, хотят. Даже в случае победы Англ[ии] победителями в действительности окажутся Соединенные Штаты, Япония и Россия. Англия выйдет из войны потрепанной, не говоря уже о том, если она потерпит военное поражение. Он думает, что даже американцы, при всей симпатии, наверняка потирают руки, глядя на нынешние брит[анские] потери. Я: Так это и есть, США хочет унаследовать господство над Южной Америкой. Кроме того, я полагаю, что, выступая с официальными речами, необходимо избегать опасности психологического характера: сначала говорить о том, что было предложено А[нглии] ради сохранения желанной дружбы, а затем выставлять а[нгличан] убийцами, лжецами, лицемерами, насилующими народы. Необходим [плавный] переход. Следует указать на то, что существуют две Англии, сильная А[нглия], фактор безопасности и культурного развития, и вторая – бесцеремонная, ведомая евреями. Мы надеялись, что сможем сотрудничать с первой, однако верх одержала вторая. Фюрер: Здесь вы абсолютно правы. Я: Этот резкий переход был особенно заметен в последней речи Риббентропа, англ[ийское] радио не преминуло иронично прокомментировать: зелен виноград