)! Если бы я случайно не поинтересовался у Хевеля в рейхсканцелярии, то М[инистерство] и[ностранных] д[ел] не сообщило бы мне вообще ничего.
Маллетке сказал, что ждет указаний. В телеграмме об этом ничего не сказано. Мне не о чем доложить фюреру, поскольку М[инистерство] и[ностранных] д[ел], в чьих руках сосредоточены средства связи, обошло меня.
5.4. в первой половине дня из Вены поступил загадочный звонок. Якобы Мачек отклонил предложения Маллетке, однако тот, в свою очередь, «полон уверенности» и направляется в Белград. Я сообщил об этом Хевелю, когда тот принес телеграмму. Я был уверен, что Маллетке уже покинул Аграм. Теперь я ежедневно спрашивал Хевеля, есть ли какие-нибудь новости. Спустя несколько дней Хевель рассказал, что пришло сообщение: дела в посольстве в Белграде идут хорошо; имя Маллетке напрямую не упоминается, однако следует полагать, что он в числе прочих – там.
М[инистерство] и[ностранных] д[ел] при этом знало, что Маллетке не покидал Аграм, о его присутствии там М[инистерству] и[ностранных] д[ел] было сообщено из Аграма по официальным каналам.
Таким образом, я не получил предназначавшуюся мне телеграмму и не был поставлен в известность о местопребывании Маллетке. Таким образом я был лишен возможности 4–го или 5–го числа получить указания от фюрера.
Ежедневно присутствовал на обеде у фюрера. 7–го пришли первые сообщения с юго – восточного фронта: ожесточенные сражения. Фюрер заметил, что ему жаль, что приходится сражаться с греками, он все – таки не может не вспоминать о древних эллинах. Никогда на Афины не будет сброшена бомба! В связи с оценкой грандиозной выставки в Риме, посвященной эпохе императора Октавиана Августа[887], фюрер восторженно отзывался об этом Древнем Риме. По его словам, мы ненамного ушли вперед за исключением нескольких изобретений, связанных со сталью и железом. В отношении гигиены Рим опережал нас. Даже в период упадка он был великолепен; понятно, отчего молодые германцы были поражены увиденным. В конце концов, каждая эпоха порождает такого бога, который отвечает ее сущности. Сравнивая величественную голову Зевса – Юпитера с замученным Христом, начинаешь осознавать весь масштаб различий. Какой свободной и исполненной радости предстает Античность на фоне инквизиции, охоты на ведьм и сожжения еретиков. Лишь последние 200 лет людям удается вновь вздохнуть свободнее. Верно сказано (Шопенгауэр?), что Античность не знала двух зол: христианства и сифилиса. – Я указал на то, что некоторые считающиеся либеральными, но все же свободные историки кое-что смогли увидеть в правильном свете: так, Буркхардт