Только что раздается звонок от д[окто]ра Ламмерса: фюрер как раз поставил свою подпись под первым поручением по «руководству разработкой вопросов восточноевропейской территории». Среди р[ейхс]министров должны быть сначала проинформированы немногие указанные мной (я называю Геринга, Функа, Кейтеля). Большое поручение на возможный случай Ламмерс должен подготовить к середине недели. По его мнению, «мы на правильном пути». Это замечание относится к вчерашним и позавчерашним беседам в Бруке – на – Муре, где сейчас находится рейхсканцелярия.
18–го я вместе с Л[аммерсом] просматривал вышеупомянутое первое поручение, обсуждал, в какой форме следует проинформировать рейхсминистров (я хотел выступить перед ними с конфиденциальным докладом, чтобы убедить их изнутри), текст в соответствии с моей докладной запиской № 2 на возможный случай, распоряжение о предоставлении Герингу полномочий и назначение его генеральным уполномоченным по четырехлетнему плану для будущих оккупированных территорий.
Подготовленные Ламмерсом черновики были весьма хороши, предметны и целесообразны. Помимо прочего он предложил дать мне рейхсминистерство, о чем я и не помышлял, так как данное мне поручение относилось к территориям, лежащим за границами Рейха. Тогда я предложил должности рейхсминистра и верховного протектора, на что Л[аммерс] сразу же согласился. Я несколько изменил терминологию, так как речь все время шла в целом о русской территории, а мне такое обозначение представляется изначально неверным. В ходе беседы Л[аммерс] указал на разговор с Гиммлером: тот хочет быть на Востоке полностью самостоятельным и говорит об особых заданиях фюрера. Я: в таком случае я не могу принять поручение. Уже разделение на военную и гражданскую власть вызывает определенные трудности, разделение же самой гражданской власти недопустимо. Образование полицией параллельного правительства неприемлемо. Ее мероприятия могут при случае помешать достижению желаемых политических целей. Кроме того, она обкрадывает политическое руководство необходимой исполнительной власти и ослабляет ее. – Л[аммерс] предложил обсудить вопрос с Гиммлером, на что я согласился. Но я попросил Л[аммерса] предварительно самому переговорить с Г[иммлером], чтобы царила полная ясность касательно того, что фюрер желает предоставить мне центральное политическое управление. Л[аммерс] переговорил с Г[иммлером] 19–го в первой половине дня, и я уже догадывался, что последует, когда он долго не возвращался. Он вернулся в четверть первого: безнадежно. Г[иммлер] утверждает: Геринг все сделает, он [Гиммлер] получает свободу исполнительной власти, я выступаю советником. Я сказал Л[аммерсу]: не для того я 20 лет работал над проблемой, чтобы выступать «советником» для господина Гиммлера, который этот вопрос ни разу и не обдумывал и лишь благодаря моей 15–летней работе что-то знает об Украине и проч. Халтура, которой здесь занимались его молодые сотрудники, не покроет его славой. Л[аммерс] понял фюрера так же, как и я. Он считает переговоры бессмысленными и разъяснит вопрос с фюрером. Хотя сегодня и день рожденья фюрера, но он все же возьмет с собой на всякий случай проработанные нами документы. – Я немедленно поехал назад в Мондзее, внутренне разъяренный этой новой методой Гиммлера тащить одеяло на себя, работать не на пользу дела, а лишь для того, чтобы получить новые властные полномочия. Перед ним и так стоит достаточно крупных задач, столь важных, что могли бы стать делом всей жизни. – Проблема уже давно беспокоит партию, надеюсь, что она разрешится иначе, чем в прежних схожих ситуациях.