«Жаркой стычки» не последовало, скорее, констатация различных оценок нынешней [политической] фазы. Мое предложение, принятое фюрером, оставляет еще различные возможности для развития, ставит же целью прежде всего работу на Германию и минимальное задействование немецких специалистов.
Плодородная земля, богатства недр, а также немалое количество пролитой н[емецкой] крови заставили фюрера изменить свою позицию, забота об обеспечении всей Европы побудила его взять под наш непосредственный контроль охрану всех богатств. В конечном счете, ведь именно он завоевал Украину, и решение, против которого он, казалось, не возражал еще 16 июля, сегодня представляется ему не отвечающим духу времени. Битву под Киевом он вел вопреки мнениям своих фельдмаршалов.
Вчерашние и сегодняшние разговоры у фюрера вращались в основном вокруг проблемы христианства. Сначала была упомянута деятельность епископа Мюнстерского. Уже долгое время англичане заполняют его речами большую часть своей пропаганды; сбрасывают листовки сотнями тысяч, зачитывают нападки графа Галена в своих радиопередачах. Фюрер пояснил, что эти господа хотят стать «мучениками» и ожидают «почетного ареста». Но епископ Мюнстерский однажды увидит перед собой дула винтовок. Да и какую долговременную помощь в битве народов может оказать моральное учение, которое проповедует любовь к ближнему, приказывает подставлять левую щеку, если ударили по правой и пр. То, что люди пожирают своего бога, да еще 30 лет воюют друг с другом за то, в какой форме это пожирание следует осуществлять, может кого – то заставить усомниться во всем человечестве. По словам фюрера, некоторые генералы и один министр из нашей партии уверяют, что лишь будучи христианином можно проявлять отвагу, как будто германцы, древние римляне или греки были трусливы. Даже большевики не боятся смерти, часто они предпочитают пустить себе пулю в голову, чтобы не попасть в плен. Фюрер посетил дивизии СС, в которых нет христианского надувательства – они спокойны и знают, что им делать. Каков смысл жизни и мира, мы никогда не постигнем, все микроскопы так и не дали нам ответа, лишь позволили немного расширить поле зрения. Но если Бог существует, то наша обязанность в том, чтобы развивать данные нам способности. При этом можно ошибаться, но не лицемерить и не врать. Это христианское лицемерие подходит теперь к концу, процесс оздоровления начнется с отторжения всего сгнившего. Если церкви так ратуют за сохранение идиотов[955], то он готов отдать ей всех олухов в качестве священников и их паствы. Когда мы избавимся от христианства, другие народы могут его преспокойно сохранить, нам не жалко.