Фюрер затевает длинную беседу с О[бермюллером]. Тот докладывает: командир подводной лодки в Средиземном море, «военный преступник». 6 лет в Японии, Азии, Голл[андской] Индии. Докладывает о царящем в Англ[ии] психозе: Францию там считают лучшим европейским полицейским. Решено, что О[бермюллер] пригласит нескольких англичан в Восточную Пруссию, чтобы они своими глазами увидели всё и убедились, какую большую работу мы в действительности ведем, затем же он повезет их на партийный съезд.
+
Фюрер рассказал, что приказал арестовать д[окто]ра Юнга[151], автора немыслимой речи Папена. Вицек[анцлер] как раз просит узнать, не может ли фюрер его сегодня принять. Гитлер смеется: «Он придет из-за своего Юнга!» И отвечает отказом. В саду я показываю фюреру статьи из «Н[ойе] Ц[юрхер] ц[айтунг]», информация в которых могла исходить только из заведения Папена. Фюрер показывает на серый фасад в конце сада: «Да – да, все оттуда, однажды я разгоню всю эту братию».
В остальном фюрер пока не хочет ничего предпринимать против реакционеров. Тактичность в отношении Гинденбурга просто трогательна. Он рассказывает, что Старик еще никогда не был так дружелюбен, как при последнем визите, когда Гитлер в Нойдеке[152] докладывал ему о Венеции. Он оперся на руку фюрера и сказал: «Сейчас Вы меня и таким образом поддерживаете, мой канцлер». Гитлер хочет оградить его от всех печалей, так как думает, что Гинденбург вряд ли долго протянет.
Церковь, конечно, выступает против меня всей мощью. Ф[он] Пфеффер[153] сообщил мне сегодня кое-что и спросил меня, последуют ли какие – то выводы. Я сказал, что должен буду сегодня поговорить об этом с фюрером, но нечто публичное может быть расценено лишь как слабость. Ту же точку зрения со всей энергией сейчас поддержал и фюрер: на церковь не следует нападать зря (вопрос Саарланда!), и в любом случае лишь с непоколебимых мировоззренческих позиций. – Этим я был очень доволен и подчеркнул, что в своих официальных речах никогда не перехожу границы объективно необходимого для н[ационал] – с[оциализма].
Фюрер все эти годы защищал мою твердую позицию, насколько мог это делать в своем положении. Он неоднократно с усмешкой подчеркивал, что сам с давних пор еретик, но время пришло лишь сейчас, так как отравление христианством изживается. Эти разъяснения оставались строго секретными, но недавно одна салонная львица Берлина с гордостью разболтала всё. Ах, эти «политические» салоны с множеством усердных «политизированных», «импозантных» дам – болезнь, которой поражены и мы, и преодолеть ее будет не так легко.