Сегодняшняя победа в Сааре[256] воодушевила всех нас. Аманн и я отправили фюреру совместную телеграмму: после всех беспокойств громадный успех для него и доказательство, что идея «Германии» становится мифологическим событием даже в глазах бывших противников.
Епископ Глочестерский прислал мне свою книгу и с ней письмо. С недавнего времени мы состоим в переписке. Его преподобие Ходсон рассказал ему о Нюрнберге и, очевидно, сообщил, что я вовсе не такой кровожадный людоед, каким меня считают в благочестивых церковных кругах. Епископ написал весьма любезное письмо, в котором выразил, однако, опасения за будущее христианской идеи. На что я ответил, что те прелаты Германии, с которыми [я] боролся, заключавшие союзы с атеистическим марксизмом, не могут требовать любви к ним. В остальном существует свобода совести, которую государство не может подавлять в угоду господствующим конфессиям. В ответ на что пришло письмо, защищающее свободу совести, но выражающее опасения за антихристианские речи на образовательных курсах. То есть прежняя позиция духовенства: государство должно защищать старые конфессии, но иные речи непозволительны! И это они называют «свободой совести». Пройдет еще некоторое время, пока они привыкнут к равноправию, но они привыкнут.
Несколько дней назад снова прибыл барон де Ропп. Тайно: об этом известно лишь мне и фюреру. Е[го] В[еличество] король Англии[257] выразил своему политическому советнику немалое удивление в связи с тем, насколько плохо Англия была осведомлена об истинном положении в Сааре. И даже «серьезная пресса» здесь дала осечку. Это недовольство вызвало немалое волнение. Советник, о котором идет речь, обратился в Министерство авиации, которые постоянно (от меня) получало информацию, и попросил детально осведомить его о положении в Германии. После чего майор Уинтерботэм позвонил де Р[оппу] и просил его прибыть в Лондон. Р[опп] встретится с советником короля в клубе и сообщит ему то, что необходимо знать обо всем Движении. Вчера он уехал.