Петр внимательно всматривался в проходивших мимо пленных. Нет, на их лицах не было печати той усталой покорности, которую он увидит у пленных немцев хотя бы уже через год. Напротив, сейчас перед ним проходили сытые вояки, не потерявшие еще уверенности в конечную победу своей армии, воспринимавшие плен не иначе как досадное недоразумение, временный каприз военной фортуны. И невольно подумалось: а ведь враг, если даже судить по поведению этих пленных, еще действительно силен, а значит, впереди их ждут серьезные схватки с ним.
И бой не заставил себя долго ждать. Уже на рассвете 16 ноября после короткой, но довольно мощной артиллерийской подготовки, подкрепленной еще и авиационным налетом, вражеские танки и пехота атаковали части 20-й горнокавалерийской дивизии, занявшие оборону севернее Волоколамска. Атаковали напористо, почти сразу же потеснив левый фланг.
27-й бронетанковый дивизион, находившийся в резерве комдива, располагался в это время в небольшом лесочке у деревни Кутьино. Он-то и получил приказ контратаковать танки противника, потеснившие левый фланг дивизии.
Местность, простиравшаяся перед лесочком, была открытой, слабопересеченной, и Петр хорошо просматривал боевой порядок вражеских машин. Они шли не спеша, в линию, видимо, уверенные в своей неуязвимости. И это злило.
Поступил приказ на начало движения. Но не в контратаку, нет. Командир бронетанкового дивизиона решил произвести маневр. Скрытно проведя свои танки вдоль опушки леса, он вскоре сосредоточил их против правого фланга гитлеровцев. И вот тогда-то, развернув дивизион уступом влево, ударил по врагу.
...Взвод, в состав которого входила и «бэтушка» старшего сержанта Обухана, действовал на правом, заходившем к фашистам с тыла фланге дивизиона. Сманеврировали удачно, почти сразу же оказались в полукилометре от вражеских машин. А что такое пятьсот метров для быстроходного БТ-7!
Петр Трайнин с первых же секунд выбрал для себя тот танк, который шел под острым углом к курсу их движения. Прибавил обороты двигателя. Расстояние до фашистского Т-III стремительно сокращалось. Ждал командирского сигнала на короткую остановку: с места стрелять сподручнее. Но Обухан почему-то медлил. Почему? Ведь может быть и поздно. Вон фашист уже подметил их, спешит, разворачивает рывками свою башню им навстречу...
Не выдержал, крикнул что было мочи:
— Командир, ну что же ты медлишь?! Стреляй! А то сейчас сами гостинец получим!
Обухан в ответ — ни звука...
Вот черное очко среза вражеской пушки уперлось, показалось, прямо в их машину. Петр почувствовал, как шевельнулись под шлемофоном его волосы, а все тело обдало колким морозцем. Ведь в душу, холодно и немигающе, глянула сама смерть. Вот сейчас вырвется из очка короткое пламя, и...