«Любопытная теория, — подумал Волков. — И воруй, и человеком оставайся. Что-то новенькое». Он хотел переспросить, но удержался. Упоминание о воровстве могло обидеть Вагифа.
— Ну, — сказал Волков, доедая грушу, — давай подушки грузить, пока ОБХСС не нагрянул.
* * *
Небольшое облегчение Волков почувствовал только на Выборгском шоссе. Он не спеша вел машину по асфальту, подогретому августовским солнцем. В багажнике и на заднем сиденье «Жигулей» лежали наполненные коньяком «кислородные» подушки — шесть штук. А рядом с Волковым сидела Люба. Ему пришлось сделать по городу круг, чтобы захватить ее с собой. Вообще-то говоря, посторонних в это дело вмешивать не следовало, тем более женщину, но Люба давно просила вывезти ее за город, пока не кончилось лето. И, самое главное, она обладала деятельной и оптимистической натурой и умела поднять настроение Волкова, которое последнее время оставляло желать много лучшего.
Люба беззаботно откинулась на обтянутую кожзаменителем удобную спинку сиденья, небрежно скрестила чуть полноватые загорелые ноги и любовалась бегущими за окнами машины деревьями.
Ей нравилось негромкое рокотание двигателя. У «Жигулей» оно ровнее и приглушенней, чем у «Москвича», на котором она еще недавно ездила с теперь уже бывшим мужем. Они развелись год назад, и машину пришлось продать.
Владелец «Жигулей» Волков был Любе по душе. Он казался ей милее бывшего мужа, а его новые «Жигули» внушали большую симпатию, чем проданный «москвичонок».
Свободная поза женщины, ничем не омраченное лицо говорили, что ей все равно, куда ехать. Она катается просто так, ради удовольствия, и не преследует никакой цели. По крайней мере, в настоящий момент.
— Скажи, Боб, куда мы направляемся? — обратилась она к Волкову. — Хочу знать, на что настраиваться.
— К Виктору Робертовичу.
Так звали его приятеля, директора популярного загородного кафе.
— Это называется «отдохнуть в лесу»? — засмеялась Люба. — Ну что ж, по крайней мере, сыты будем. А подушки, стало быть, подарок Робертовичу? — Она повернулась к Волкову. Глаза ее еще светились смехом.
— Почти. Я отдам их за полцены, а он реализует в своем кафе с полуторной наценкой.
Лицо Любы посерьезнело.
— Что в подушках?
— Коньяк. Двести десять литров.
— Где же ты его достаешь?
— Его доставляет в Ленинград кавказский «бронепоезд». Так называют состав с цистернами, в котором перевозят коньяк. Робертович возьмет у меня коньяк по четыреста рублей за подушку, а на товарной станции цена подушки — полторы сотни. Давай подсчитаем прибыль, чтобы не ошибиться. — Волков сбросил скорость. — Я умею правильно выбрать главное направление, но часто ошибаюсь в арифметике…