– Джим, остановись на минутку!
Я затормозил и опустил стекло. Некоторое время Энди озирал мили и мили вересковых пустошей, пологие вызолоченные купола древних холмов, а потом произнес тихо, словно говоря с самим собой:
– Так вот, значит, где ты работаешь!
– Да, Энди.
Он вдохнул полной грудью. Еще и еще, словно не мог надышаться.
– Знаешь, – сказал он, – я столько раз читал про воздух, пьянящий, как вино, но только сейчас понял, что это такое. Да, тебе повезло, Джим, – добавил он с грустью. – Ты проводишь жизнь, купаясь во всей этой роскоши, а я сижу как пришитый в душном кабинете.
– Но ведь тебе нравится твоя работа?
Он провел рукой по волосам.
– Да, конечно. Пожалуй, лучше всего я умею играть с цифрами, но, черт подери, заниматься-то этим я должен в четырех стенах! Если на то пошло, – продолжал он, разгорячась, – я ведь не живу, а существую в проклятом ящике без окон, с центральным отоплением, где весь день горит электрический свет, и дышу не воздухом, а какими-то отработанными отходами из легких других людей. – Он тоскливо сгорбился. – И что это меня дернуло поехать с тобой!
– Ну прости, Энди.
Он виновато усмехнулся:
– Это я так. Но, честное слово, тут настоящий рай.
Вересковые просторы остались позади, и мы спустились в долину, где на сочных лугах пасся и жирел скот мистера Даннинга. Ферма эта была не молочной. Даннинги занимались разведением мясных пород, что в наших краях редкость. Дело они поставили на широкую ногу, и их стадо насчитывало свыше двухсот голов.
Удалял рога я здесь уже несколько дней и с радостью подумал, что это мой последний визит: оперировал я могучих трехлетних шортгорнов и совсем измучился. Теперь, когда домашние хозяйки предпочитают мясо попостнее и понежнее, бычков забивают примерно в полуторагодовалом возрасте, и великаны-волы, с какими мне приходилось иметь дело на ферме мистера Даннинга, нынче почти не встречаются.
Но в тот день в загоне, к которому мы подъехали, расхаживало не меньше двадцати таких чудовищ.
– В малый загон будем перегонять их по одному, как всегда! – крикнул, подбегая ко мне, мистер Даннинг. Он был невысок ростом, весь кипел энергией, легко возбуждался, и голос его не уступал пронзительностью паровозному свистку. Его сыновья, дюжие молодцы, носившие типичнейшие йоркширские имена Томас, Джеймс и Уильям, следовали за ним более степенным шагом.
Я познакомил их с Энди, который с любопытством рассматривал огромные сапоги, изношенную одежду, всклокоченные волосы, буйно выбивающиеся из-под кепок. Фермеры с таким же любопытством уставились на костюм моего друга в тончайшую полоску, сверкающий белизной воротничок и со вкусом выбранный галстук.