Лайонел растерянно посмотрел на меня:
– Вы о чем? Что воды не было? Ну конечно, пить им хотелось, так что?
– Это у них не от жажды. Они отравились солью.
– Как так? Соли они и в рот не брали. Откуда ей тут взяться?
– Корм для свиней всегда подсаливается… – Мои мысли неслись бешеным вихрем. С чего начать? Я ухватил Лайонела за локоть и потащил его во двор. – Быстрее! Надо поднять их на ноги!
– Они же всегда одинаковый корм получали. Что сегодня-то стряслось? – бормотал он, пробираясь по соломе.
Я подскочил к большой свинье, которая затихла между припадками судорог, и уперся ей в плечо.
– Они остались без воды – вот что стряслось. Из-за этого в мозгу образовалась большая концентрация соли, и начались припадки. Толкайте, Лайонел, толкайте! Надо дотащить ее до поилки. Воды там теперь достаточно.
По-моему, он решил, что я брежу, но покорно помог мне поднять свинью и продолжал поддерживать ее со своего бока, пока она, пошатываясь, брела к длинному металлическому желобу у стены. Выпив несколько глотков, она рухнула на пол.
Лайонел тяжело перевел дух.
– Так она же выпила всего ничего.
– Да. И это хорошо. От лишней воды им становится хуже. А теперь возьмемся вон за ту. Очень уж смирно она лежит.
– Хуже? – Он наклонился над свиньей. – Это как же?
– Не важно, – пропыхтел я. – Главное, что лишняя вода им вредна.
Не мог же я признаться ему, что и сам не знаю, что это первое отравление поваренной солью в моей практике и руководствуюсь я только тем, что когда-то вычитал в учебнике.
Мы потащили вторую свинью к поилке, и Лайонел простонал:
– Господи помилуй! Ну и чертова же штука. В жизни такого видеть не доводилось!
«И мне тоже», – подумал я. Оставалось надеяться, что в колледже меня учили тому, чему нужно.
Целый час мы без передышки подтаскивали свиней к желобу, а тем, которые не могли встать, вливали в глотку тщательно отмеренную дозу воды. Для этого мы разрезали носок у резинового сапога и, засунув его им в пасть, лили воду в голенище из стеклянной бутылки. Взрослая свинья сразу бы отгрызла горлышко.
Тем, у кого припадки были особенно тяжелыми, я сделал инъекцию снотворного, чтобы ослабить конвульсии. Когда мы закончили, я оглядел свинарник. Все животные выпили немного воды и лежали возле поилки. Пока я смотрел, три-четыре свиньи поднялись, сделали несколько глотков и снова легли. Именно то, что нужно!
– Ну что же, – произнес я устало. – Больше от нас ничего не зависит.
Лайонел пожал плечами:
– Ладно. Идемте в дом, выпьете чашку чая.
Его сгорбившаяся спина сказала мне, что он потерял всякую надежду. Но как я мог его винить? Мои объяснения и поступки должны показаться ему сумасшедшими. Я и сам склонялся к такому же мнению.