Каждый день сулил веселые сюрпризы, и безошибочный инстинкт подсказывал моему сыну, что вот-вот самые смелые его ожидания оправдаются.
И он не ошибся: внезапно я сдернул Венеру со стола, несколько раз безрезультатно потряс ее у себя над головой, а затем понесся с ней по коридору. Сзади доносился дробный топоток маленьких ног.
Распахнув боковую дверь, я вылетел в сад, остановился было на дорожке… нет, места тут не хватит… и, прибавив рыси, выскочил на лужайку.
Собачку я опустил на траву и застыл рядом на коленях в молитвенной позе. Я вглядывался, вглядывался, слыша, как гремит мое сердце, но грудная клетка ни разу не дрогнула, а глаза остекленело смотрели в никуда.
Нет, не может этого быть! Я схватил задние лапы Венеры обеими руками и начал вертеть ее над головой. То выше, то ниже, но с невероятной быстротой, вкладывая в это движение все мои силы. Теперь такой способ реанимации, кажется, вышел из моды, но тогда он весьма уважался. И во всяком случае, снискал полное одобрение моего сына, который от хохота повалился на землю.
Когда я прервал свое занятие и уставился на по-прежнему неподвижные ребра, Джимми крикнул:
– Папа, еще! Ну, папа!
И почти тотчас Венера вновь взмыла в воздух, как птица, и закружилась над головой его отца.
Это превосходило все самые смелые надежды! Возможно, Джимми не сразу решился пренебречь лишним куском хлеба с джемом ради того, чтобы понаблюдать, как его отец будет лечить очередную собачку, но теперь его самоотверженность была вознаграждена. И как!
Я и сейчас вновь переживаю эти минуты – напряжение всех сил и ужас при мысли, что моя пациентка погибнет по самой нелепой причине, и в ушах у меня – заливистый смех Джимми.
Уж не знаю, сколько раз я останавливался и опускал неподвижное тельце на траву и тут же вновь начинал вертеться с ним, но наконец в одну из пауз грудная клетка судорожно приподнялась, а глаза заморгали.
Со стоном облегчения я упал ничком на прохладный дерн и смотрел, смотрел сквозь зеленые травинки, как дыхание становилось нормальным, как Венера начала озираться и облизывать губы.
Встать на ноги я не решался: старая садовая ограда все еще кружилась в вальсе, и вряд ли мне удалось бы сохранить равновесие.
– Папа, ты больше вертеться не будешь? – разочарованно спросил Джимми.
– Нет, сынок, не буду! – Я сел и притянул Венеру к себе на колени. – Больше не надо.
– Вот смехотура! А зачем ты вертелся?
– Чтобы собака снова задышала.
– И ты всегда так делаешь, чтобы они дышали?
– Слава богу, нет! Очень редко. – Я медленно поднялся с травы и отнес Венеру в операционную.