Джеймс вздрагивал, когда шаг давался ему тяжело, да и сам я все сильнее изматывался. Наконец мы подошли к вершине холма.
— Подожди здесь, — сказал Энтон и пополз вперед — посмотреть, что на другой стороне.
— Похоже, чисто. Пойдемте. Теперь мы почти в безопасности. Граница всего в ста метрах.
Только он замолчал, как прямо над его головой пронесся вертолет. Винты оглушительно грохотали, горные травы прижимало к земле, словно в бурю.
— Давай, мы успеем, если поторопимся, — настаивал Энтон, но я видел, что поросший папоротником спуск очень крут. Как его преодолеть — совершенно непонятно.
— Нельзя нам торопиться, — сказал я. — Если он хочет когда-нибудь снова ходить, торопиться нельзя.
Энтон задумчиво посмотрел на меня.
— Хорошо, док, — решил он наконец. — Вы главный, пойдемте так.
Мы начали спускаться с холма и по счастливой случайности оказались на протоптанной в папоротниках овечьей тропинке, скользкой, шириной меньше метра — но мы по крайней мере видели, куда ставить ногу. Чуть впереди поросль редела, а затем сливалась в ровное поле, и на дальнем конце этого поля я увидел ворота.
— Эти ворота прямо на границе, — сказал Энтон, — там нас кто-нибудь встретит.
— Почти приехали, Джеймс, — подбадривал я, — еще несколько ярдов.
Раздался выстрел, и я почувствовал, как что-то просвистело над головой.
— Ложись! — крикнул Энтон.
— Какое на хрен ложись, — сказал я, пригибаясь как можно ниже. — Если ты не заметил, я держу Джеймса.
— Да, док, извините, это я по привычке. В любом случае выстрел предупредительный. Но, знаете, стреляют они довольно метко, так что давайте скроемся на всякий случай. И, док, пожалуйста, следите за языком — рядом молодой парнишка.
Мы уложили Джеймса со всей осторожностью и опустились рядом с ним на колени.
Нас окликнули через громкоговоритель.
— Стойте, где стоите, мы видим всех троих, — раздался голос. — Встаньте и подойдите вперед с поднятыми руками, чтобы мы их видели, иначе будем стрелять. Это единственное предупреждение.
Я почувствовал что-то вроде облегчения. Из-за волнения во время погони я потерял из виду, что было важно, а что нет. Побег или не побег не имели для меня никакого значения. Я просто не хотел, чтобы мой пациент умер, и чем скорее нас схватят, тем скорее он получит надлежащую медицинскую помощь. Я встал с поднятыми руками и помахал ими — так показывали по телевизору.
— Живи долго и процветай, Спок, — крикнул я, складывая пальцы в вулканском салюте.
— Мы почти добрались, Джеймс, — сказал я, поворачиваясь к нему, но тот не слушал. Он полз, перебирая руками, по тропинке вниз с холма. — Прекрати, дурень, — я попытался его остановить. — У тебя ничего не выйдет. Только еще больше покалечишься.