В докладе «Анализ детей и взрослых»[58], с которым он выступил 6 мая 1931 г., в Вене, по случаю 75-летнего юбилея Фрейда, Ференци вновь затрагивает некоторые клинические ситуации, во время которых появляются сны о «мудром младенце».
Сравнивая отношение перенос — контрперенос с отношением нежная мать — ребенок, Ференци подчеркивает важное значение аффектов, выражаемых аналитиком: «Если в аналитической ситуации пациент чувствует себя раненным, разочарованным, слабым, он иногда начинает, как брошенный ребенок, играть сам с собой. У нас создается отчетливое впечатление, что покинутость ведет к расщеплению личности. Одна часть его личности начинает играть роль матери или отца по отношению к другой и таким способом, если можно так выразиться, аннулирует заброшенность».
Расщепление, которое Ференци называет «нарциссическим саморасщеплением», ведет к изоляции одной из частей тела (лицо, рука, палец ноги и т. д.); в этот момент она начинает представлять всего субъекта целиком. Чаще всего расщепление является внутрипсихическим состоянием и развивает в субъекте, благодаря его способностям к «аутосимволическому восприятию», одну «чувствительную, но диффузную» часть, сосуществующую с другой частью, которая «знает все», но ничего не чувствует. Об этом расщеплении, обозначенном как «первичный процесс вытеснения», можно говорить тогда, когда некоторые фантазии или пересказы снов выдвигают на первый план голову (орган мышления), отделенную от тела (соматопсихическое расщепление).
«В одном из моих случаев ум несчастного ребенка проявлялся во время анализа в фантазиях как отдельная личность, задачей которой было быстро прийти на помощь почти смертельно раненному ребенку», — рассказывает Ференци, вспоминающий в связи с этим образ «мудрого младенца».
Понятие «мудрого младенца» во второй раз упоминается Ференци в докладе «Смешение языка взрослых и ребенка. Язык нежности и страсти»[59], с которым он выступает на XII Международном психоаналитическом конгрессе в Висбадене в сентябре 1932 г.
Здесь Ференци ссылается на образ «мудрого младенца», чтобы проиллюстрировать развитие гипервзрослости, вызванной психическим шоком: «Очевидно, что сильное страдание и особенно страх смерти способны воскресить и неожиданно активизировать латентные предрасположенности, еще неинвестированные, которые ждали своего созревания в полной тишине». Противопоставляя этот процесс регрессии, Ференци говорит о «травматической прогрессии», даже раннем взрослении. «Мы можем вспомнить о фруктах, которые созревают и наполняются вкусом слишком быстро, если птица повредила их своим клювом, а также об ускоренном созревании червивого фрукта. Шок может подтолкнуть какую-то часть личности к мгновенному взрослению — не только в эмоциональном, но и в интеллектуальном плане». Здесь Ференци вновь вспоминает метафору «мудрого младенца» и добавляет: «Страх перед распоясавшимися взрослыми, в каком-то смысле сумасшедшими, превращает ребенка, если можно так выразиться, в психиатра; чтобы защитить себя от опасности со стороны разнузданных взрослых, он прежде всего должен уметь идентифицироваться с ними».