Искажение формировал, с трудом удерживаясь на ногах. Устоял на одном упрямстве. Запитывал руну секунд десять, не меньше, но всё же сделал это. В висках к этому времени стучали кузнечные молоты, в ушах звучали барабаны, а из носа бежала кровь.
Активировав плетение, шагнул назад, и тут же начал формировать малую руну Жизни. Сквозь шум в ушах услышал голос учителя, но смысл сказанного до меня не дошёл. Лишь когда подействовал эффект исцеления, понял, что мастер ругается. Вот только я слышал сквозь бранные слова явное одобрение моим действиям.
— Раз уж ты настолько глуп, что готов так рисковать, с завтрашнего дня я лично займусь твоим развитием. А сейчас все возвращайтесь в лагерь. И чтобы до утра я не видел ваши лица!
* * *
Семь дней растянулись для меня в семь нескончаемо долгих пыток. Уже на вторые сутки я воспринимал утреннее патрулирование как отдых. Даже десяток тварей, вылезших из моря, порадовали меня, ведь благодаря им я задержался на целых пол часа.
Мастер Као словно вымещал на мне своё недовольство, скопившееся за все прожитые годы. Я создавал одно и то же плетение до тех пор, пока голову не сдавливали тиски боли. Затем отлёживался полчаса, пытаясь погрузиться в медитацию, и снова создавал плетения, другие, повторяя их раз за разом до повторного болевого отката.
Порой в день приходилось до пяти раз падать на землю, скрючившись от боли. Мастер словно знал, от каких рун мне будет хуже всего. Доходило до того, что я просто не мог создать малую руну Жизни, потому что сил в обоих сосредоточиях не оставалось.
— Что ж, вижу, что твой первый результат был не случаен. — произнёс мучитель на третий день. — Попробуем изменить методику.
И изменил. Теперь я не создавал пару средних рун на износ, а доводил себя до предела малыми рунами. Шесть-семь десятков огненных стрел, и голова шла кругом, в ушах набатом бился пульс, а глаза застилало кровавой пеленой.
В один из дней, в какой — я уже сбился со счёта, наставник стал выставлять против меня старших учеников, и те били одним и тем же заклинанием в моё защитное плетение. Били так, что после каждого удара приходилось создавать щит или сферу заново. Восемь ударов я отбивал, а девятый, корчась от головной боли, получал в плечо или грудь. Меня сбивало с ног, трещали кости, от огненных кулаков оставались ожоги. Приходилось подниматься, лечиться, медитировать, а затем всё повторялось.
Семь дней боли. Семь дней без сна. Я бы мог прекратить свои мучения одним словом. Я бы мог прибегнуть к артефакту, скрывающемуся в руке. Мне ежедневно предлагалось расширить каналы, но я решил больше не принимать помощь чужеродного изделия, неизвестно как влияющего не только на моё тело, но и на разум.